И овцам снятся пастухи
Шрифт:
— То есть, дело-то ты продул, — Хихикнул я.
— Ах ну да, мистер умник сейчас будет тут всех учить, как вести дела! Надо было оставить тебя подыхать в капсуле.
— Что ты сказал, свинья? — Я негодовал. — Так это ты меня в капсулу засунул? Ну, сейчас я тебе и коренные зубы повылущу! — И я вскочил, одновременно размахиваясь правой рукой для удара.
Шон отпрянул, упал на ковёр, а я с размаху повалился на стол, роняя стаканы. Только ловкость рук Мати спасла банку маслин от опрокидывания. Рука разболелась, но я поднялся на ноги и, схватив левой рукой встававшего Шона за лацкан пиджака, кинул
— Ну-ка колись, гад, — Сказал я зловещим голосом.
— Я позову охрану, — Предупредил Шон дрожащим голосом.
— О! Великий адмирал готов наложить в штанишки? — Я рассмеялся ему в лицо.
— Тише, мальчики, успокойтесь, — Подал голос Мати. — Ты сядь, — И он показал на меня вилкой. — А ты рассказывай, — Вилка обратилась к Шону.
Пристыженный, я поднял стаканы и сел. Мати налил нам всем по порции рома. Шон залпом опрокинул стакан в горло.
— Это была не моя идея, — Затараторил он. — Я вообще был против. Но им срочно нужно было испытать это своё устройство. Вот они и придумали этот трюк с капсулой: сгорит, и концы в воду. А пока горит, устройство работает. А наркоман этот, Рик, ну ему просто в капсулу газа подали, он и уснул, дурачок. Его в реактор затолкали, а когда процесс обмена завершился, обратно в капсулу и положили. Поэтому ты здесь, а он — там. Налей ещё, — Обратился он к Мати.
— А почему я? — Я задумчиво смотрел, как Мати наливает ему ром.
Шон залпом выпил вторую порцию. Мати подлил ему ещё.
— Потому что я тебя хорошо знаю. Я должен был удостовериться, что обмен прошёл нормально, и твоя личность восстановилась. Извини.
— И почему ты не сделал это сразу?
— Потому что мне пришлось разбираться с Хе’м Гор Т Сё и его сыном, которые умели командовать лучше меня, но ты сначала вырубил его сына, а потом и сам он спёкся. Я настроил местных так, чтобы они помогали вам подсознательно.
— А пистолеты-зажигалки и ночная пробежка под дождём — это тоже твоих рук дело?
— А здорово получилось? — Хихикнул Шон. — Я подумал, что в дело нужно добавить немного романтики.
— Да уж, романтики теперь хоть отбавляй, — Я подвинул стакан к Мати. — Наливай.
Мати чуть-чуть плеснул мне рома.
— Тебе больше нельзя, — Пояснил он.
Я не стал с ним спорить и выпил. Поискав глазами банку, и не обнаружив её, я уставился на Мати. На мой немой вопрос он развёл руками и смущённо улыбнулся.
— Со своими работодателями познакомишь? — Спросил я Шона.
— Что за вопрос! Они сами жаждут встречи с тобой. Милые старички, они тебе понравятся, — Шон усмехнулся. — Мы уже на полпути к ним.
— Мы что, уже летим? — Я недоумённо воззрился на Шона.
— И уже довольно давно, судя по моим ощущениям, — Сказал Мати. — Я тебе уже битый час глазки строю.
Я поднял со стола вилку и подвесил её между двумя пальцами. Вилка заметно отклонилась в сторону от вертикали.
— У меня одного здесь вестибулярный аппарат не работает? — Осведомился я.
— Пить надо меньше, — Сухо заметил Мати.
— Что, съел, профессор? — Шон расхохотался. — Ты бы так и не полетал на звездолёте, если б я тебя не вытащил. Здесь ориентация напрочь отказывает из-за постоянного вращения. Я тоже долго не мог привыкнуть.
— Вот смотрю я на тебя, Шон, и никак не могу
Мати даже не подумал его поднять.
— Гибкость, мой друг, — Язык Шона начал заплетаться, он нагнулся ко мне и поднял палец, решив одарить нас своим прозрением. — Это та особенность, которой так не хватает всем вам, мыслящим прямолинейно. Ну кто тебе мешал принять ту точку зрения, что Корпорация может путешествовать во времени? Сейчас был бы в шоколаде.
— Таким, как ты? — Я даже слегка протрезвел. — Правда, Шон, научная истина — вот что мне мешает. Я могу врать людям, но я не могу обмануть самого себя. Удел учёного во все времена был не в том, чтобы потакать своим слабостям, а в том, чтобы встать на сторону истины, в смелости признать неправоту, в дерзости радикальных идей, даже если в итоге тебя ждёт костёр. Ты же предлагаешь мне путь раба, а не творца. Посмотри на меня, Шон. Правда — это всё, что у меня есть. Если я начну врать себе, если предам истину, то я превращусь в банальную марионетку, не смеющую поднять головы, как миллиарды землян, или как эти твои обожатели. А я, Шон, я — марионетка, которая подняла голову, которая увидела истину, и которая уже не может вот так просто опустить голову и забыть об увиденном!
— Дурак ты, Джеф. Как был самовлюблённым дураком, так им и остался, — Шон хлопнул себя ладонью по колену. — Сам посмотри на себя. Ты — никто. Кому нужна твоя правда? Да тебе даже не поверят, что ты — это ты. Чего ты добьёшься? Взойдёшь на эшафот с криком: «Она вертится»? Таким ты видишь конец своей научной карьеры?
— Да, пусть взойду на эшафот, — Грустно сказал я. — Но, может быть, другие марионетки тоже поднимут головы. Кто-то же должен им сказать, что она вертится.
— И не надейся: плевать они на тебя хотели. Они заняты своими мелочными делами. Твоё исчезновение даже не заметят.
— Жаль, иногда достаточно даже намёка, чтобы люди могли отгадать правду!
— А я, знаешь ли, не хочу обнажать правду перед их любопытными и близорукими глазами, — Пробурчал Шон. — Ладно, ребята, вы как хотите, а я пошёл спать. Диван в вашем полном распоряжении.
Глава 13
— Вот проклятье! — Я громко выругался, попытавшись подняться с дивана.
Голова опять раскалывалась, и я плюхнулся обратно на кем-то заботливо подложенную подушку. На пол со лба соскользнуло мокрое полотенце. Это уже входит в привычку — просыпаться с головной болью. Я схватился правой рукой за голову и обнаружил, что рука практически не болит, и я могу свободно двигать пальцами.
В узкое поле моего похмельного зрения попал вытирающий голову обнажённый Мати.
— Ты что, купался? — Спросил я болезненным голосом. — У меня рука прошла.
— Сама или при помощи далёких пришельцев, которые шлют во снах тебе привет? — Мати присел на диван рядом со мной, взял со стола очередное мокрое полотенце и положил мне на голову.
— Спасибо! Что бы я без тебя делал, — Сказал я искренне.
— Я будил тебя ночью: мы сделали пространственный скачок. Было интересно, но ты всё проспал.