И пусть наступит утро
Шрифт:
Он внимательно изучал множество только что нанесенных синих линий, кружков и значков.
– Пять новых батарей, - подсчитал Богданов.
– Верно, Михаил Оеменович?
– Да, - подтвердил капитан, - часть обнаруженных вчера звуковой разведкой - сегодня подтверждена оптическими засечками.
– Вижу, - сказал майор.
Когда командир полка и начальник штаба закончили работу и вышли из блиндажа, уже светало. Воздух был удивительно чист и прозрачен. Позади наблюдательных пунктов четко вырисовывались большие заводские трубы.
Богданов медленно шел, вдыхая свежий воздух. Спать не хотелось. Около окопа, ще было укрыто орудие он остановился.
– А в гражданскую был пулеметчиком, - донеслись до него чьи-то слова. Богданов прислушался. Говорили двое. Один голос принадлежал Березину. Второй, густой, спокойный, был ему незнаком.
– Значит, и в гражданскую пулеметчиком были?
– спросил Березин.
– Так точно! В этих местах, правда, не приходилось воевать, хотя родом недалеко отсюда.
«Гордин», - вспомнил Богданов фамилию обладателя густого баритона.
– Жаль мне Одессу, - продолжал Гордин.
– Родной, можно сказать, город. Четверть века на судостроительном отработал. Каково было оставлять? Понимаете, как подошел фашист к окраинам, будто кто-то холодными руками сердце сжал...
Увидев командира полка, оба вытянулись.
Где-то далеко ухнул орудийный выстрел. Через .несколько секунд над их головой прошуршал снаряд, а спустя еще немного времени он разорвался далеко позади наблюдательных пунктов.
– Ориентир два, влево один сорок, - батарея противника!
– громко доложил Гасанов.
– Отсчет правого - двадцать восемь шестьдесят.
– Снова ты?
– произнес Сергей, нанося отсчеты на карту. Это была обнаруженная жми еще вчера батарея 150-миллиметрового калибра.
– Что-то поздно сегодня. Нервишки подводят, наверное, - сказал Гордин.
Сергей тоже стал замечать, что гитлеровцы начали изменять своему принципу, или, как его назвал Морщаков, неписаному закону: «Взошло солнце - война, а зашло - конец войне, отдых».
Тяжело урча, подъехал дикап Петрова.
– Давно началось?
– спросил он, выйдя из машины.
– Только что товарищ генерал, - ответил лейтенант!
– Сегодня даже не дождались авиации.
– Появится еще, - кивнул Петров, пожимая руку подошедшему Богданову.
Генерал посмотрел в бинокль на вражеские позиции.
– Поберегите снаряды. Скоро пригодятся.
– Что-нибудь новое ожидается?
– У нас каждый день новое, - пошутил Петров, - так что нам не привыкать; так что ли, пулеметчик?
– Он дружески подмигнул Гордину. И обращаясь к Богданову, спросил: - В полку Галиева, Николай Васильевич, есть твои передовые наблюдательные пункты?
– Есть. С этим полком у нас тесная связь.
– Это хорошо, - одобрил генерал, - только учти, ночью части дивизии будут отведены к Сухому лиману.
– Дивизия отойдет?
– удивился Богданов.
– Почему?
– Видишь ли, - пояснил Петров, - отвод :на новый рубеж значительно облегчит положение частей дивизии, так как сократится фронт обороны.
Богданов на секунду задумался.
– Но, - возразил он, - овладев побережьем Черного моря, от Бугаза до Сухого лимана, противник сузит кольцо...
– И возникнет угроза прорыва нашей обороны на всю ее глубину, - продолжил Петров.
– Ты это хотел сказать?
– Генерал нахмурился.
– Да. Могу еще добавить, что возможность маневра наших кораблей в районе Одессы значительно уменьшится, .так как и сам порт и входящие в него суда попадут в радиус действия артиллерии врага. Вот так. Поэтому заход в порт кораблей будет осуществляться ночью. Или днем под прикрытием дымовой завесы.
– А что же мы от этого выиграем?
– опросил Богданов.
– Не понял?
– воскликнул Петров.
– А еще артиллерист!
– Корабли Черноморского флота получат возможность поддержать огнем корабельной артиллерии каждый сектор обороны, - высказал предположение Богданов.
– Верно. Представляешь насколько повысится плотность огня? На войне, Николай Васильевич, далеко не всегда удается делать то, что хочется. Сейчас необходима отступить.
– Вы хотите сказать, что отвод дивизии на рубеж Сухого лимана ликвидирует угрозу прорыва противника на всю глубину?
– Вот именно, - улыбнулся Петров.
– «Нет худа без добра». Эту пословицу напомнил мне вчера адмирал Жуков.
Когда генерал уехал, Сергей взял коробку с шахматами, которую где-то раздобыл Морщаков, и расставил фигуры.
– С кем играете?
– спросил подошедший Богданов.
– Нет партнера, - поднявшись, сказал Сергей.
– Садитесь, - остановил его Богданов, - партнера, говорите, нет? Ну что же, придется разрешить вам обыграть командира полка.
Партия развивалась спокойно. Сергею очень хотелось не ударить в грязь лицом перед Богдановым, и лейтенант затеял очень рискованную комбинацию. После нескольких ходов майор действительно призадумался. Сергей посмотрел на озабоченное лицо майора. Высокий лоб Богданова прорезала складка. Темно-серые, запавшие от усталости и недосыпания глаза сузились.
– Шах!
– объявил майор, делая ход слоном.
– Еще раз шах, - повторил он.
– А теперь через два-три хода - неизбежный мат...
Березин молчал. Он сосредоточенно искал выход из создавшегося положения. Не хотелось мирпться с мыслью, что партия проиграна.
– Сдаетесь?
– спросил Богданов.
– Нет, - упрямо качнул головой Сергей.
– Закурите.
– Майор протянул ему коробку «Казбека».
– Напрасно упорствуете. В таком положении даже Ботвинник прекратил бы игру.