И снова утро (сборник)
Шрифт:
И все же немцы должны попасться в ловушку своей же собственной тактики.
— Тогда поступим следующим образом, господин генерал! Мы выведем сюда, на шоссе, только семь-восемь танков, самое большее роту… Они не только сломят сопротивление немцев на изгибе долины, но и будут непосредственно угрожать ущелью. Немцы, попавшись на удочку, бросят в бой свои танки…
— Хорошо! — произнес генерал после некоторого раздумья, хотя ему не очень нравилось следовать чужим замыслам. — Будем надеяться, что и на этот раз немцы будут верны своей логике… Впрочем, у них не останется выхода!.. Они должны будут выйти из ущелья, чтобы прикрыть свой тыл, единственный путь сообщения со своими основными силами в Трансильвании… Иначе они рискуют, что мы блокируем их в ущелье и тогда они пропали! Готово! — воодушевился генерал. — Приступаем к работе!
Атаковать решили на другой день, на рассвете. В центре по шоссе наступали батальон горных стрелков и танковая рота, выделенные отрядом. Два полка наступали по краям долины. Третий полк вместе с батальоном горных стрелков находился в резерве на случай контратаки, а еще один полк оставался по-прежнему в селе. Матеяну в решающий момент должен был начать атаку танками из леса вместе со вторым батальоном горных стрелков.
Нужно было немедленно занимать исходные позиции, чтобы гитлеровцы не обнаружили движения танков и горных стрелков. Генерал приказал открыть огонь из всех своих батарей. К ним присоединились и орудия отряда, расположенные в селе. Непрерывная канонада звучала над всей долиной. Напуганные возможной ночной атакой, немцы открыли ответный огонь, так что около часа грохотала не только долина, но и окружающие горы. Таким образом, танки смогли незаметно спуститься и остановились, укрывшись в лесу, на расстоянии двухсот-трехсот шагов от шоссе. Олтян подтянул танки, которым предстояло наступать по шоссе, во дворы на окраине села.
Перед расставанием Матеяну остановил Олтяна и командира горных стрелков:
— Учтите, мы впервые сражаемся вместе с русскими и целая их армия ожидает по ту сторону гор…
— Господин полковник, — обиженным тоном прервал его Олтян.
— Как бы нам не опозориться, Думитраке, — повернулся Матеяну к командиру горных стрелков.
— Мы… горные стрелки, господин полковник?!
На рассвете, когда утренняя заря окрасила вершины гор, советский генерал начал атаку. На этот раз его артиллерия вела огонь только по позициям немцев в долине. Обстрел продолжался, пока танки майора Олтяна не вышли на линию русских и горных стрелков на шоссе.
Потом генерал сосредоточил весь огонь впереди, по шоссе и изгибу долины. Здесь танки должны были прорвать оборону гитлеровцев и открыть дорогу горным стрелкам. В это время, широко развернувшись, пошли в атаку батальоны, наступавшие по склонам гор. Сначала они наступали перебежками сплошным потоком, потом стали по-пластунски карабкаться по склонам холмов, чтобы подойти как можно ближе к позициям гитлеровцев. Вскоре фланги наступающих нависли как клещи, раскрытые в сторону пунктов сопротивления немцев. Здесь они остановились и, к изумлению гитлеровцев, которые ожидали, пока наступающие приблизятся на расстояние для контратаки, принялись окапываться, зарываться в землю. Туда же командир дивизии направил на лошадях и противотанковые орудия. И только когда эти орудия открыли фланговый огонь, он счел, что наступил момент для начала атаки горных стрелков и танков по шоссе.
— В добрый час, господин полковник! — проговорил он в микрофон.
Долина наполнилась пылью и дымом, и поэтому гитлеровцы обнаружили танки Олтяна лишь на расстоянии трехсот-четырехсот шагов, уже развернувшиеся к атаке. В первый момент гитлеровцы были напуганы, растерянны и все их позиции замерли, будто покинутые. Но достаточно было первого выстрела, как все их орудия, сосредоточенные по обе стороны дороги, загрохотали беспорядочно и яростно все разом. Танки тоже открыли огонь с ходу. За танками двигались вперед горные стрелки. Огонь гитлеровцев стал как сплошная плотная стена и на шоссе, и в долине. Передний танк подпрыгнул, как огромная черепаха, и замер, охваченный пламенем. Стало ясно, что танкам не следовало попадаться в эту сеть огня, но возвращаться они уже не могли: они были вынуждены принять бой с зарывшимися в землю орудиями.
Олтян остановил танки и приказал танкистам выбрать открытые позиции, чтобы начать дуэль с орудиями на изгибе долины. Сам Олтян поставил свой танк позади подбитого танка на дороге, который продолжал дымиться. Так началось испытание нервов. Огонь вспыхивал то с одной, то с другой стороны, то одновременно с обеих, и вся долина оглушительно грохотала и вздрагивала. Теперь и русские, вышедшие на склоны холмов, тоже не могли двинуться дальше, так что установилось равновесие, которое не могла нарушить ни одна из сторон. В этот момент укрепившиеся в лесу танки могли бы ударить во фланг и тыл немцев и на изгибе долины, но они не имели права обнаруживать себя раньше, чем гитлеровцы выведут в контратаку свои танки.
Как только начался бой, Матеяну вышел на опушку леса, всматриваясь в окутанные пылью и дымом позиции немцев. По шуму он почувствовал приближение танков Олтяна и вначале был сбит с толку молчанием гитлеровцев. Он вздрогнул при первом орудийном выстреле со стороны изгиба долины, и лицо его просветлело, когда он услышал первые короткие сухие выстрелы орудий с танков. По его расчетам, танки должны были пройти расстояние до изгиба долины самое большее за четверть часа и, разгромив немцев, подмяв их под себя, двинуться дальше, преследуя гитлеровцев по дороге и долине. Но дуэль между танками и орудиями продолжалась уже два часа, а гитлеровские танки в долине так и не появились, как не появились и цепи отступающих немцев.
Потом умолкли и орудия немцев, и танки, долина погрузилась в напряженную тишину, словно подчеркиваемую тишиной окружающих гор. Справа снизу, где должны были появиться гитлеровские танки и где начиналось собственно ущелье, в кустарнике были замаскированы четыре артиллерийские батареи, ведшие непрерывный огонь по позициям русских и горных стрелков. Теперь орудия замолчали, скопившийся под кустарником дым рассеивался.
— Что творится там? — спросил Матеяну, не отрывая взгляда от долины.
Лейтенант Бойня, как всегда находившийся рядом с рацией, поддерживал постоянную связь с командирским танком майора Олтяна. Его юношеское лицо посерьезнело и посуровело.
— Ничего, господин полковник, — ответил он своим мягким голосом, в котором все же чувствовалось напряжение, — стоят друг против друга и ждут. Ни наши, ни немцы не могут двинуться с места…
Матеяну понял, что бой достиг мертвой точки и победителем может выйти только тот, кто первым бросит на весы дополнительный груз, пусть даже одного-единственного солдата. У Матеяну не было никакого резерва, а у советского генерала в резерве был единственный поредевший батальон, который надо было беречь на случай, если бы немцы попытались склонить чашу весов на свою сторону. В этом положении в наибольшей опасности оказались танки Олтяна, находившиеся на виду и скованные гитлеровцами на шоссе. Было очевидно, что время работает на немцев, которым было откуда взять свежие силы и которые в случае необходимости могли бросить в бой танки из ущелья. «Больше нельзя ждать, — подумал Матеяну. — Горные стрелки должны выдвинуться вперед при поддержке танков Олтяна!» Но, обеспокоенный и все более мрачный, он отложил претворение в жизнь этого шага.
К обеду, однако, в конце долины показались новые волны гитлеровцев, которые поспешно выдвигались к месту боя, скопившись на шоссе. Пятнадцать — двадцать машин с противотанковыми орудиями тоже пытались пробиться на подмогу своим на повороте долины. О, если бы он мог ударить по ним! В течение нескольких минут он подмял бы их под гусеницы своих танков! Матеяну связался с советским генералом, и они решили танки, находящиеся в лесу, пока держать в укрытии. Значит, в атаку должны были пойти горные стрелки, не дожидаясь, пока подкрепления гитлеровцев достигнут изгиба долины!