И тогда мы скоро полетим на Марс, если только нам это будет нужно
Шрифт:
С годами Сергей Петров физически окреп, посещая, наверное, фитнесс-залы, "качаясь" и потребляя препараты для накачивания своего бывшего прежде щуплым тела. Но, всё равно, внешний вид моряка Петрова по-прежнему оставался несуразным.
Намного реже, чем с Петровым, я играл в карты с Сергеем Лабрадоровым, моим одноклассником по 479-ой школе. Я с ним в школе не дружил. Научил я его играть в Romm'e, когда мы уже окончили школу. До армии он работал в кинотеатре "Титан" на Невском - крутил кино, то есть киномехаником. Пока шёл кинофильм, мы с ним играли в карты наверху позади зрительного зала в аппаратной, откуда показывают фильмы, а если быть совсем точным, то в соседней с аппаратной комнате, в которой стоял диван, кресло и журнальный столик.
Когда я пришёл с армии, Сергей Лабрадоров уже не работал в "Титане", а учился в институте киноинженеров (как-то так
* * * (Звёздочки 37)
Ульяна, или Уля, росла. С самого раннего её возраста Полина и моя мама доверяли мне с ней гулять. В большой коляске мы с ней гуляли по Таврическому саду, расположенному относительно недалеко от нашего дома на Сапёрном. Когда Уля подросла и стала ездить сидя в складной коляске, я с ней гулял не только в Таврике, но и в Летнем саду, расположенном также недалеко, только в другую сторону от дома. Мне нравилось гулять с Улей, и было не скучно с ней. Она родилась красивой девочкой, вся в родителей и бабушку Элю, то есть мою маму, и своей красотой привлекала внимание многих взрослых: они улыбались-умилялись её ангельской красотой, выделяя её из множества гуляющих в саду детей, то есть она была привлекательной. Блондинкой. Гулял я с Улей-красатулей по выходным, отдыхая от собачей работы. Да, да, все работы, на которых я работал, по-другому назвать нельзя.
В выходные дни, то есть когда я не учился и не работал, я читал Ульяне детские книжки, а где-то в её возрасте трёх с половиной лет я начал учить её буквам, то есть читать-писать. Я учил Улю в форме игры, так что ей было не скучно учиться, и она сама меня постоянно просила позаниматься- поиграть-порисовать с ней. Ей нравилось наблюдать как я что-нибудь рисую. Мной была заведена толстая тетрадь, в которой я на каждом развороте страниц рисовал фломастером одну печатную букву в двух начертаниях: прописную и строчную, и предметы на эту букву. К каждому предмету мной подписывалось его название печатными буквами. Тетрадь заполнялась мной не по алфавиту, а по частотности употребления той или иной буквы в словах. Конечно же, первыми буквами, которым я обучил свою племянницу Ульяну, были буквы "А" и "М", складывающиеся в слово "мама". На букву "М" я нарисовал женскую фигуру в белом халате, в очках и со шприцом в руках - для Ули сразу из рисунка было ясно, что это изображена её мама. Другие предметы я также старался рисовать не вообще, а конкретно, то есть когда я рисовал, например, шапку, то я рисовал именно её шапку, или, если шкаф - то мой шкаф. Поскольку у меня в комнате на стенах было много плакатов и фотографий БГ, то она знала, кто такой Борис Гребенщиков, и поэтому на страницу с буквой "Б" мной была вклеена его фотография и сделана подпись "Боря". А на букву "Р" была нарисована рубашка, из рукава которой торчала рука, а в руке зажатая в кулаке рыба, причём рыба была как будто вытащена из реки-река голубой лентой вьётся на этой картине. Особого труда потребовалось мне для заполнения разворота тетради с буквой "Е". Я старательно перерисовывал енота с полосатым пушистым хвостом из детского иллюстрированного атласа, но одного его по сравнению с другими страницами тетради, где на каждую букву было нарисовано по несколько предметов, - было мало. Тогда я открыл упомянутую книгу-катал'oг "Вокруг игральных карт" на странице, где были представлены карты, на рисунках которых были представители различных групп населения средневекового немецкого общества, и на одной карте был нарисован человек в высокой остроконечной шапке с крестом спереди неё (это митра) и с длинным посохом с завитком на верхнем конце, одним словом-это епископ. Мне пришлось сначала объяснить Уле, что люди в таких шапках и с такими посохами очень добрые, и их называют епископами. Это слово "епископ" Уля легко запомнила. Но два рисунка на букву "Е" - это всё равно мало. Поэтому, когда попалась шоколадка, на обёртке которой была изображена царица-императрица Екатерина Вторая, то её портрет был вырезан и вклеен в тетрадь на букву "Е" самой Улей.
А ещё был второй способ изучения букв в виде игры. Это когда я или Уля становились в позу, например, ноги вместе, а руки в стороны - это буква "Т"; ноги вместе, а рука упёрта в бок - это буква "Р"; а буква "Н" показывается со шваброй в вытянутой в сторону руке. Почти весь алфавит можно показать одним телом или при помощи всяких предметов. Неудивительно поэтому, что Уля очень рано научилась читать и писать задолго до школы.
А когда Уля научилась читать ещё до школы, я научил её играть в карты. В Romm'e. А то ей так интересны были мои карты, выложенные как натюрморт в моём "злом" секретере на полках за стеклом.
В куклы Уля также успевала играть. По телевизору однажды я смотрел передачу, в которой говорилось, что многие девочки-первоклассницы, уже начав учиться в школе, не наигрались ещё в куклы и берут их с собой в школу. Я для себя решил, что такого с Улей не будет, то есть я постараюсь, чтобы она наигралась до школы, а в школе бы она была прилежной ученицей. Нет, конечно, не только я дарил ей кукол, и, кстати, первая кукла Барби была куплена не мной, а Ульяниной крёстной, но можно сказать, что я способствовал тому, чтобы Уля пресытилась игрой в куклы ещё до школы. Также Уля успела наиграться моими солдатиками, которых был целый мешок, и которых так не любила убирать после Улиной игры бабушка Эля. Автомат у Ули также был, и дорогущий стреляющий пистонами револьвер опять-таки был. К этому револьверу я сшил из кожзаменителя кобуру как у ковбоев, и Уля, когда ходила гулять в джинсах, любила брать его с собой в Таврический сад.
О Таврическом саде. Он уютный и удобный для прогулок с детьми: в нём есть детские площадки и много скамеек. Как-то так получалось, что когда Уля приходила на детскую площадку, то она становилась заводилой, то есть другие дети, в том числе и мальчики, и дети старше Ули, начинали вертеться вокруг неё, и всем хотелось именно с ней играть. То есть Уля была очень общительная девочка и не такая как я и Полина в её возрасте. Я радовался за неё этому обстоятельству.
Иногда я брал с собой на прогулку с Улей в Таврик описанную выше зелёную папку с материей и игральными картами, и мы располагались поиграть на какой-нибудь скамейке.
А ещё с краю Таврического сада расположена застеклённая оранжерея. Внутри неё круглый год зеленели растения, в том числе экзотические, и многие из них предназначались для продажи. Конечно, не в каждую прогулку с Улей мы заходили в оранжерею. Но, точно, что по несколько раз в месяц. И я, и Полина, и бабушка Эля любили посещать с Улей это место. У Полины в комнате на окне где-то с 1990 года на подоконнике росла чайная роза, целый куст, и цвела она круглый год. Чуть позже на окне появится аккуратненький кустик очень миниатюрной розы, которая называется то ли японская, то ли китайская. А с1993 года на окне у Полины будет расти апельсиновое дерево, ровесник Ули. У Полины в комнате было два окна, и подоконники были широченные, и поэтому было ещё свободное место на них. Так вот, по просьбе Ули в оранжерее нами покупались ещё растения: всякие там фикусы, агавы, бересклеты... всё растения-детки, то есть ещё не выросшие, а потому дешёвые.
Ещё об Ульяне. Дома она играла не в комнате, а в игровом уголке. Это действительно был угол. На повороте коридора, который, как я уже писал, делал поворот на девяносто градусов, в углу стояла уже упомянутая нижняя часть от буфета. Так вот, внутри этого предмета мебели был дом для её кукол с игрушечной мебелью. Я провёл подсветку внутрь, чтобы Уле было светлее играть. А рядом в коридоре стояла бывшая когда-то моей тахта, на ней вдоль стены располагались мягкие игрушки всех размеров, в том числе большой слон и маленький Микки Маус. Находящимся на кухне в конце коридора бабушке Эле или Полине было удобно контролировать играющую на повороте коридора Ульяну. А бабушке Лизе не было доверия присматривать за правнучкой Улей, но сидеть на тахте во время игр Ули в куклы она сидела. Или же она просила написать Улю что-нибудь на бумаге, когда та выучила буквы.
В цирк я с Улей ходил. Дважды. Сестра с ней также ходила. В зоологический музей тоже я водил свою племянницу. И в зоопарк.
Бабушка Эля (моя мать) поскольку не работала, то ложилась спать очень поздно. Она смотрела допоздна телевизор, стоявший на кухне. Поэтому она поздно вставала. Поэтому и внучка Уля много смотрела телевизор по вечерам. Вместе с бабушкой. И тоже поздно вставала. Особенно Уле нравился сериал-экшн про "Никит'y", девушку-суперагента. И приходя в Таврический сад на детскую площадку Уля так и говорила находящимся на ней детям: