И тысячу лет спустя. Ладожская княжна
Шрифт:
— Марина… Я знаю больше, чем ты думаешь… — голос вдруг стал мягким и сочувствующим. — Я знаю больше.
— Ни хрена ты не знаешь! — рявкнула она и поджала губы, сжала кулаки.
— Если ты мне не расскажешь все остальное… то, чего я никак не могу понять… собрать воедино… возможно, я и сам окажусь в соседней с тобой палате, — он говорил все тише и тише, будто просил Марину о помощи. — Ее книга… она… меняется сама по себе, верно? Это звучит, как чушь… Я не верю, что я это говорю, но… а тот дирхам? Это он отправил ее туда? А ты? Ты тоже умеешь делать это?
Она
— Ты играешь со мной?.. — прошептала она, качая головой. — Играешь же?..
Она была близка к тому, чтобы сдаться. Оставалось дернуть за последние нужные ниточки.
— Твой дядя думает, что ты — это дочь Анны и Дугласа? То есть, Мирослава? То есть Эбигейл?
— Эбигейл? Что? Как? Откуда ты знаешь? — она нахмурилась.
— Настоящее имя Мирославы. Ведь так ее назвали родители при рождении?
— Откуда?.. Что?.. — Марина нахмурилась, вздохнула и села в кресло. — Откуда ты знаешь?
— Ты лжешь ему. Своему дяде. Он думает, что ты Мирослава, что ты дочь Анны и Дугласа. Но кто ты на самом деле, Марина? Кто ты?..
Она прикусила нижнюю губу. Марк подошел ближе и аккуратно сел в соседнее кресло, слева от Марины и посмотрел на нее, поставив руки на колени и подперев ими подбородок.
— Если ты читал книгу… Если ты читаешь ее… Ты знаешь все, — она говорила медленно и лениво, будто у нее совсем не осталось сил, но все же говорила загадками и говорила неточно, увиливая, чтобы Марк рассказал все сам, освобождая ее от этой участи.
— Главная героиня книги… это и есть Мирослава, — предположил он, начиная распутывать клубок. — Я это знаю давно. Но кто ты?
Марина покачала головой. Она еще не готова была отвечать. Марк продолжал раскачивать ее.
— Я не верю в перемещения во времени. Или в книги. Боже! Мне даже смешно об этом говорить. Я до последнего предполагал, что это чья-то злая шутка. Кто-то намеренно менял книгу, «помещая» пропавшую туда. Пока не увидел это своими глазами. Как строчки поменялись на распечатанных листах. А затем… все эти имена… и фотографии… Я видел Мирославу в 1996…
— Я и сама не понимаю, как это происходит, — Марина повела плечом. — И сама не верила в эти сказки, бредни моей матери, пока не увидела все своими глазами. Моя мать — Анна МакДауэлл, это так. Она работала нянечкой маленькой Мирославы. Это тоже так…
— Стой… Анна МакДауэлл? Ты и Мирослава. Кто вы друг другу? Сестры?..
— Другая Анна МакДауэлл. Та, что украла имя у настоящей.
— Так кто твоя мать?
— Она и есть моя мать.
— Скажи мне ее настоящее имя! Скажи!
— Мирослава Новикова! Марна! Эбигейл МакДауэлл! Теперь ты доволен? — быстро ответила Марина и посмотрела на Марка, чтобы увидеть его реакцию.
Но выражение его лица не менялось, и ни один мускул не дрогнул. Он смотрел на Марину, вынуждая ее говорить дальше.
— Значит, все это был всегда один человек… Я знал… я знал… — шептал Марк в приступе.
— Всю свою
— Продолжай, Марина, — голос Марка стал вдруг ласковым.
— Она говорила мне, что она… путешественница во времени… что она застряла здесь, в настоящем… что мой отец где-то там… в… в… девятом веке, — она нервно посмеялась. — Что она убивала людей… что стала княжной… Я ненавидела ее, Марк. Презирала и ненавидела. А потом, когда мы переехали в Россию, я увидела все сама. Я видела собственную мать в молодости. Она…
— Мирославу? — уточнил Марк.
— Угу, — Марина поджала губы, чтобы сдержать слезы. — Это было даже больнее, чем просто считать свою мать поехавшей… Мирослава… она была совсем другой… не такой как моя мать… то есть, вторая мать… Ты понимаешь? Она была такой красивой, доброй, рассудительной… Мне так хотелось ей все рассказать… остаться с ней… быть с ней… хоть немного… узнать, каково это… быть дочерью прекрасной женщины.
— Когда вы впервые встретились? Взрослыми?
— Я видела ее еще год тому назад… издалека… Моя мать показала мне ее… чтобы доказать свою правоту. Мирослава тогда приезжала в Старую Ладогу на раскопки. Но мы впервые толком поговорили с ней в больнице, когда она потеряла ребенка.
— Эбби? — дядя Патрик снова показался в холле. — Все хорошо?
— Да, дядя, — кивнула головой Марина и утерла слезы.
Патрик успокоился, увидев их двоих, спокойно беседующих в креслах, и снова скрылся на кухне. Закипел чайник.
— Давай так. Расскажи мне все по порядку. Все, что помнишь? С самого своего детства. Сможешь?
Марк вдруг коснулся ее обнаженного плеча, и Марина вздрогнула. Тепло его пальцев обожгло кожу.
— Не здесь. Пойдем в спальню. Это та дверь. Я сделаю себе чаю. Дядя как раз чайник поставил… Ты будешь?
— Пожалуй… — прошептал Марк.
Она проводила его в свою спальню, и он сел на кровать, но чаю так и не дождался. С двадцать минут он сидел на ее постельном, пока не зашел сам дядя Патрик и не начал что-то агрессивно спрашивать. Тогда Марк и понял, что Марина улизнула. Аристов выбежал из дома на ее поиски, но он и не знал, в какую сторону бежать. И где теперь Марина собиралась скрываться?
Дядя Патрик вышел на порог своего дома. Он говорил с кем-то по телефону, и через пару минут вдалеке послышались сирены. Аристов бросился бежать в особняк Ковалевых со всех ног, забыв о Марине.
Глава 7
Повольники
— Что ты будешь делать дальше? — спросил Димитрий Райана, когда они закончили молиться. Делали они это в своем доме, чтобы ни один язычник не видел того, за что был готов убивать на хмельную голову. А после молитвы, если же они уходили из избы, прятали свои кресты и Библию под половики.