И тысячу лет спустя. Ладожская княжна
Шрифт:
— Находка доказывает, что путь из варяг в греки действительно проходил здесь. Мы еще находили бусы и другие украшения, — весело и горделиво рассказывала Мирослава, и Марина улавливала в ее голосы тон и манеры преподавателя — так обычно читают лекции молодые и еще не уставшие от лекций аспиранты.
— У вас акцент, — соврала Марина, чтобы поддеть Мирославу и услышать от нее что-то вроде: «Я из Ирландии.»
— О, разве? Я вообще в Ирландии родилась, но про акцент впервые слышу, — пожала плечами та, ничего не заподозрив. Единственное, о чем она подумала, было: «И вправду деревенская! Какая бестактная, но
— Ты и сама будто ирландка! Откуда у тебя такие шикарные волосы? Сережа! Сережа! Посмотри на девушку! Она же похожа на меня?
— Похожа, — закивал головой старший археолог.
— Мы случайно не сестры? — Мирослава одарила Марину светлой улыбкой.
— Точно нет… — прошептала Марина и сжала кулаки.
Она отвернулась, чтобы спрятать слезы ужаса, посмотрела на мост — матери все еще не было на месте. Когда Мирослава отвлеклась на одного из коллег, Марина убежала и ни разу не оглянулась.
— Странная, — ухмыльнулась Мирослава, надела перчатки и вернулась к своему дирхаму, который Сергей аккуратно почистил для нее мягкой кисточкой.
Когда Марина вернулась домой, Анна спала на кровати, свернувшись в клубок и держась за живот. Дочь села в ее ноги, но не решалась разбудить, только смотрела в одну точку и тяжело дышала, будто после марафона в десять километров.
— Эй… привет… — хриплым голосом окликнула ее мать, не поднимаясь с кровати.
— Ты… была такой красивой, доброй, счастливой, — заплакала Марина: она говорила быстро, давясь слезами. — Как и в детстве, какой я знала Мирославу. Если бы… если бы…
Марина обернулась и посмотрела на мать: в ее глазах также блестели слезы.
— А ты! Ты ужасна!
— Что во мне ужасного, Марина? То, что я всегда говорила тебе правду? Это ты сделала меня ужасной и решила верить в это, — не без обиды ответила Анна. — Думаешь, я не хочу остановить ее? Думаешь, не пыталась сделать это много раз? Да, есть вещи, которые я делала, и они были чудовищными. Но мне приходилось их делать, чтобы…
— Чтобы вернуться назад, да?! И ты отказалась от себя такой? Здесь? Ты бы не хотела вернуться к Александру? Не хотела бы снова стать писателем?! Серьезно?! Тебе больше по вкусу крысы и те грибы, что ты сушишь у себя в бане?! Вот, почему ты ужасна! Ни один нормальный человек не хотел бы вернуться назад!
— Я не пыталась вернуться назад. Я пыталась остановить Мирославу.
Тогда Марина замолкла, моргнула слипшимися от слез ресницами и отвернулась от матери.
— Что же ты молчишь, Марина? Как видишь, я согласна с тобой. Если бы я могла все исправить, я бы предпочла, чтобы Мирослава сегодня не нашла тот дирхам.
— Так что же помешало тебе?! Иди и забери! — Марина скорчила гримасу.
— Каждый раз, когда я была близка к тому, чтобы со всем покончить… Я думала о тебе, — Анна тяжело вздохнула. И тогда-то Марина и смекнула сама. Если Мирослава не найдет дирхам, если не прыгнет в воду, то…
— Хочешь сказать, что ты пожертвовала своей жизнью, чтобы сохранить мою? Ты меня даже не любишь.
— Разве? — грустно улыбнулась Анна. Она говорила спокойно и тихо. — Тогда почему ты до сих пор жива, Марина?
Марина молчала, от злости раздувая ноздри.
— Знаешь, почему мы приехали в Россию?
— Чтобы ты ныряла здесь в воду, как сумасшедшая, и пыталась вернуться
— Во-первых, потому что Мирослава росла, и никто не должен был видеть сходств. А их начали видеть уже в возрасте пяти лет. Тогда многие соседи шептались, приговаривая, что я любовница Евгения и понесла от него. И когда Ирина впервые задала мне этот самый вопрос, не его ли я шлюха, в тот же день я собрала чемоданы. Так было безопаснее… — Анна встала с кровати и подошла к окну.
— Во вторых, я видела смерть своих родителей. Я видела, как их пожирает огонь. Я могла остановить это, но я знала главное правило: сделаешь хоть что-то, сломаешь все. Я держала на руках едва родившуюся тебя и думала: кем я должна пожертвовать? Ими или тобой? Ты сама знаешь ответ. Прошло двадцать пять лет, а я до сих пор не смогла себя простить. Я уехала в Россию, чтобы остановить это.
— Так ты хотела… убить меня? Да? — Марина соскочила с кровати. — Ты приехала, что не дать ей уйти под воду, так?!
— Я приехала, чтобы остались живы мои родители. Я приехала, чтобы не страдал Александр. Я приехала, чтобы, черт возьми, моему лучшему другу и псу не вспороли живот, а мой сын не остался без матери. Рузи Кара всегда был прав. Это ошибка.
— Значит, не будет и меня?..
Марина попятилась к двери.
— Я принесла столько жертв ради тебя, — Анна усмехнулся и все же повернулась к Марине. — Позволила своим родителям сгореть заживо. Жила на улицах и побиралась под мостами, чтобы выкормить тебя. Устроилась на работу в дом Ковалевых, чтобы повторить все в точности, что было в моем детстве. Я воспитывала саму себя, пока моя дочь, сгорая от ревности, каждый день вытворяла такое, за что мне грозили увольнением. Я двадцать лет гнию в этой деревне, живу так, будто меня нет, чтобы не разрушить этот карточный домик. Я не появляюсь в больницах и не лечу свой рак, только чтобы мое имя и моя кровь не попали в лишние руки. И вот, после этого всего, ты каждый божий день трещишь в мое ухо, какая я ужасная мать и как ты ненавидишь меня. Что же, тогда, действительно, не лучше пойти и остановить Мирославу? Подумаешь, ты не проживешь свою несчастную жизнь с полоумной матерью? Зато остальные, кто достойны жить, останутся жить.
— Я же говорю… ты ненавидишь меня, — прошипела Марина. — Я не позволю тебе. Я сама все исправлю. Но за что? За что ты так ненавидишь меня? Ты так любила моего отца, и так презираешь меня?! Все потому, что ты ненормальная! Да, теперь я верю тебе! Ты была там! Это все объясняет! Вот, почему ты ненормальная! Лучше бы Райан был жив, и я осталась с отцом, чем с тобой! Лучше бы ты оставила меня с ним в девятом веке! Лучше бы так!
Анна опустила глаза. Она считала мысленно до десяти, чтобы унять свою тревожность. Марина хлопнула дверьми и ушла.
— Но разве ее отец Райан?.. — прошептал Марк, отходя от окна, к которому Рузи Кара привел его, чтобы он послушал.
Рузи Кара только пожал плечами.
— Все должно было быть иначе. Мирослава сама в этом виновата. Она не слушала меня. Идем отсюда скорее. Марина идет.
— Как же мне жаль ее… она осталась совсем одна. Мирослава не заслужила такой смерти.
— Идем же! — Рузи Кара схватил его за рукав и оттащил от окна.
Марина выбежала из дома в слезах и побежала к автобусной остановке.