И возьми мою боль
Шрифт:
Была организована некая коммерческая фирма. Руководителем ее был назначен доверенный человек секретаря райкома. И уже потом, почти в принудительном порядке, Андрей Потапович заставлял в течение двух лет переводить на счета этой компании миллионы рублей по безналичному расчету. Директора заводов и различных организации, расположенных на территории района, переводили деньги, даже не подозревая, что затем их обналичивают через местный банк и вкладывают в другие производства.
За два неполных года — с восемьдесят девятого по девяносто первый — через фирму прошло несколько десятков миллионов
Развал страны и развал партии Андрей Потапович встретил восторженно. Он даже не пожалел денег на огромный трехцветный флаг, с которым биржевики и коммерсанты прошествовали по Москве, демонстрируя поддержку новому режиму.
Деньги к тому времени уже начали работать, и бывший партийный работник Колосов, всегда клеймивший трехцветный флаг как «деникинский», стал успешным коммерсантом, немедленно выйдя из партии.
Собственно, проходимцев к этому времени можно было разделить на две категории. Первая — бывшие партийные чиновники, которые успешно «перестроились», полностью отказались от своих прежних «ошибочных» взглядов и начали в бешеном темпе делать большие деньги. Вторая категория проходимцев была куда как опаснее и циничнее. Эти люди вступали в партию в период с восемьдесят седьмого по восемьдесят девятый и, выжав из своего членства все, что было возможно, немедленно выходили из партии, обвиняя ее в самых страшных грехах и объясняя свои «заблуждения» тем, что они поверили в перестройку Горбачева и не знали о преступлениях бывшего режима.
Имелась еще и особая категория бывших комсомольских работников, уверенно использующих свои наработанные связи в новых условиях. Эти вообще не брезговали никакими методами. Комсомольским вожаком был и Михаил Анатольевич Жеребякин, когда началась перестройка. Он довольно быстро понял, куда дует ветер, стал появляться на многочисленных «демократических» собраниях, а затем возглавил фирму, организованную Андреем Потаповичем.
Колосов считал его своим выдвиженцем. Он даже не подозревал, что к тому времени Жеребякин уже наладил тесные связи с бандой молодых рэкетиров и вовсю пользовался ее услугами. К тому времени, когда Андрей Потапович понял, что именно происходит, его протеже превратился в крупную самостоятельную фигуру, уверенно контролирующую целый клан подмосковной мафии, куда входило сразу несколько группировок.
С тех пор и произошло разделение. Колосов занимался легальным бизнесом, возглавляя компанию и отмывая деньги Жеребякина. А тот руководил собственным делом, попутно оказывая услуги своему бывшему «наставнику». Об операции с грузом наркотиков они договаривались вместе с Зардани. И если Колесов предпочитал договариваться, то Жеребякин шел напролом, предпочитая никому и ничего не платить.
Когда переговоры зашли в тупик и был убит выпущенный к тому времени из тюрьмы Афанасий Степанович, Жеребякин решил, что нужно нанести ответный удар.
Он полагал, что соперники уважают только силу, продемонстрировав которую можно заставить партнеров пойти на существенные уступки. Полного разрыва отношений он, разумеется, не хотел, но после смерти Степановича решил нанести сильный и болезненный удар. К тому времени стало ясно, что Зардани по-прежнему настаивает на выплате стоимости потерянного груза. Михаил Анатольевич и его люди категорически отказывались платить подобные штрафы, доказывая, что груз утрачен не по их вине.
— Что думаешь делать, Михаил? — спросил Андрей Потапович. — Они ведь это дело так не оставят.
— Это уже теперь вы должны с ними договариваться, — усмехнулся Жеребякин, — платить мы им, конечно, не будем, но готовы бесплатно провести новую партию. Это и будет наш вклад в сотрудничество с вашими друзьями.
— Но зачем нужно было устраивать такой шум?
— Иначе нельзя. Зардани деловой человек. Он должен понимать, кто главный в Москве и кто контролирует город. Этот чеченец сильно зарывался.
Вообще, после войны они снова активизировались и решили укрепить свои позиции в городе. Теперь мы им показали, кто здесь главный.
— Ты хочешь начать войну с чеченцами?
— А мы ее уже начали. Мы не пустим их обратно в город. Я обсуждал этот вопрос с братвой, они со мной согласны. Почему мы должны отдавать свой город пришельцам? Пусть контролируют свой Грозный.
— Ты сошел с ума, — Андрей Потапович вернулся в свое кресло, тяжело в него опустился, — ты просто сошел с ума. У них столько боевиков, столько оружия…
— У нас не меньше, — усмехнулся Жеребякин, — если понадобится, я всех ребят подниму. Две-три тысячи стволов наберем. Такую «Варфоломеевскую ночь» устроим, что им не позавидуют.
— Не хвались, — махнул рукой Андрей Потапович, — это тебе не ларьки обирать.
— Напрасно вы трусите, — презрительно сказал Михаил Анатольевич, которого задела фраза про ларьки, — сделаем все, что нужно. Ваша задача — с Зардани договориться.
— Что вы сделаете? — сквозь зубы спросил Колесов, которого тоже обидело выражение «трусите». — Вы даже не смогли нападение на дачу нормально организовать.
— Как это не смогли? — нервно засмеялся его гость. — Вы ведь сами говорите, что все газеты написали.
— Написали, — кивнул Колосов. — А знаешь, что они написали? Хозяин дачи остался жив. Его вчера ночью доставили в реанимацию..
— Как это жив? — привстал со стула Жеребякин.
— Вот так, — стукнул кулаком по столу Андрей Потапович, — наслаждаясь произведенным эффектом, — как всегда, работаешь на авось. Не убили его твои соколы. Твой Борис все прошляпил. Живой остался Махмудбеков. Живой он.
— Не может быть, — нахмурился Жеребякин, доставая мобильный телефон.
От волнения он даже не стал садиться. Набрал номер и, глядя на хозяина кабинета, ждал, когда произойдет соединение.
— Борис, — наконец дождался он, — это я говорю. Что там у тебя получилось? Проорали все? — Накладка небольшая вышла, — признался главарь боевиков, — он, оказывается, еще дышал. — Твою мать, — разозлился Жеребякин, — почему же вы ничего не проверили? — Михаил, — поднял указательный палец Андрей Потапович, — нельзя говорить такие вещи по мобильному телефону.
— Ну и хрен с ним, все к … матери, — огрызнулся Жеребякин, — ты понимаешь, Борис, что ты наделал?
— Понимаю, — глухо сказал тот, — но вы не беспокойтесь, мы исправим свою ошибку.