I wanna see you be brave
Шрифт:
Проходят десятилетия, прежде чем мостовая начинает дрожать. Звук подъезжающего поезда раздаётся где-то совсем близко. Я ускоряюсь. Пошатывание перил действует на меня как успокоительное: я вспоминаю всё то, через что смогла пройти за последние годы, и думаю, что подъём — всего лишь очередное испытание.
Даже сейчас моя Инициация продолжается, потому что я всё ещё не до конца уверена, что сделала правильный выбор. Слёзы бегут по щекам раньше, чем я чувствую дикую острую боль, когда хватаюсь за перила больной рукой и подтягиваюсь. В животе всё скручивается в тугой узел, а голова совсем не соображает. Поднимаю глаза
Я замираю, когда вижу первый вагон. Поезд должен будет притормозить на повороте, и это единственное, что хоть как-то облегчит мне задачу.
Хватаюсь раненой рукой за самую верхнюю перекладину, встаю ногами максимально высоко к рельсам и жду, пока мне предоставится возможность прыгнуть.
Первые вагоны проносятся в миллиметрах от моего лица. Я отстраняюсь от поезда на вытянутой руке, когда чувствую, что подошло время, а затем делаю что-то невероятное: цепляюсь здоровой рукой за выступ возле двери и прыгаю. Не успеваю сразу поставить ноги на специальную ступеньку, отчего больно ударяюсь коленями о железную балку. То ли вой, то ли крик срывается с моих губ, когда поезд протаскивает мои висящие ноги несколько долгих метров, превратившихся в километры. В шаге от того, чтобы разжать пальцы и сдаться, я заставляю себя ладонью больной руки нажать на кнопку, открывающую дверь вагона, и, собирая последние граммы сил, подтягиваю своё тело внутрь.
Получилось.
Колени ноют, боль в руке я больше не чувствую, но это явно нехороший признак. У меня нет сил подняться на ноги, и я продолжаю лежать на боку и смотреть в открытую дверь до тех пор, пока не различаю знакомый центр и здание Втулки. Ещё немного, и нужно спрыгивать.
Но можно и остаться, и тогда поезд унесёт меня мимо родной крыши Лихости к садам Товарищества, где меня будет ждать папа. Он спасёт меня, и Стайлза, и весь Чикаго. Он сильный. А я вот слишком слабая.
Когда мост заканчивается и начинается зелёный спуск вниз, я подползаю боком к двери и просто вываливаюсь наружу, словно мешок с зерном. Качусь, не в силах затормозить, пока не приземляюсь спиной на асфальт. Еле встаю на ноги и бреду к железным ступенькам. Разумеется, в обычной жизни лихачи мало ими пользуются, но я просто не в состоянии снова сползать вниз с помощью рук.
Вокруг меня люди в разноцветных одеждах. Я вижу и эрудитов, и лихачей, и альтруистов, и товарищей, и тех правдолюбов, кому посчастливилось оказаться на достаточном расстоянии от Супермаркета Безжалостности. Разумеется, взрыв не остался незамеченным: люди растеряны. В основном они потерянно подходят к друг другу и задаются одним единственным вопросом: «Что случилось?».
Пока кто-то моим голосом не кричит:
— Война! Они развязали войну! Правдолюбам нужна помощь!
Окружающие смотрят на меня, как на местную сумасшедшую, а я лишь бреду к общине альтруистов, продолжая скандировать одно и то же.
И как не пытаюсь, не могу остановиться — ровно до тех пор, пока перед глазами не вырастают одинаковые кубические дома. Я недооценивала людей в серых одеждах; они всегда сливались для меня в одно безликое пятно. Я не ненавидела их, как-то делали эрудиты, но и не воспринимала их как что-то незаменимое. Но
Я сама прошу их меня туда вести.
Натали и Эндрю впускают меня в свой дом. Я вижу диван, такой же, как в доме Айзека, и мне хочется прилечь на него и больше никогда не вставать.
— Джессика, что случилось? Где Айзек? Абигейл? Вы предупредили правдолюбов? — спрашивает Натали.
Я качаю головой.
— Мы опоздали. Там случился взрыв… Тем, кто выжил, нужна помощь.
Эндрю тут же вылетает из дома, видимо, предупредить всех и собрать людей. Я облокачиваюсь плечом в стену и закрываю глаза. Боль в коленях утихла, но вот пульсация в руке вернулась вновь. Мне стыдно просить помощь, пока есть люди, которым она нужнее, но я не могу сопротивляться Натали, которая помогает мне присесть на кресло, разматывает мою руку и бегло её осматривает.
— Похоже на вывих, — констатирует она.
Я почему-то смеюсь. Последнее, что я говорю, прежде чем мои глаза закрываются, это:
— По крайней мере, меня не раздавило под Супермаркетом Безжалостности.
Когда я открываю глаза, за окном уже темно. Я лежу не в гостиной, а в отдельной небольшой комнатке. Первая мысль, которая приходит в голову — комната раньше принадлежала Трис. Я чувствую прохладное дуновение ветра на своих ступнях и привстаю на локте: чёрные брюки порезаны так, что теперь они больше похожи на длинные шорты. Оба моих колена разбиты довольно сильно — я вижу рваные раны под тонкими полосками пластырей. Кисть перебинтована эластичной повязкой и пахнет какими-то медикаментами.
На то, чтобы встать на ноги, у меня уходят минуты, растянувшиеся в года. Я тихонько выхожу из комнаты и замираю в коридоре, прислушиваясь. С первого этажа доносятся несколько голосов: мужских и женских. Среди них я узнаю Натали Прайор, Лу и Эрику.
Натали:
— Мы разместили всех раненых правдолюбов по домам. Большинство из них пострадали не сильно, но есть те, кому, скорее всего, ничего не поможет. Плюс, последствия от сыворотки парализации… Не все мышцы смогут восстановиться так быстро, как хотелось бы.
Лу:
— Спасибо вам за помощь, Натали. Я недооценивал вашу фракцию.
Натали:
— Не вы один.
Эрика:
— Что мы теперь будем делать? Ждать, пока Джессика проснётся и поведёт нас в бой? Вам самим не смешно?
Лу:
— Эрика, успокойся.
Эрика:
— Нет, я не буду успокаиваться! Моя мама умерла, Айзек теперь будет подволакивать ногу до конца своих дней — и это всё из-за неё!
Лу:
— Ты должна быть благодарна…
Эрика:
— За что? У неё, как я поняла, одна задача была — нас предупредить. И она не справилась!
Я поджимаю губы и бью ребром кулака в стену. Эрика права: я облажалась. Из-за меня погибла целая фракция и множество людей стали калеками, а я даже не знаю, правильно ли поступила.
— Джессика? — шёпот за спиной заставляет меня подпрыгнуть.
Я разворачиваюсь и вижу Айзека. Он замер в дверном проёме соседней комнаты. Стоит на своих двоих, и лишь опирается рукой в стену. Главное — живой. Я быстро сокращаю расстояние между нами и обнимаю его. Его руки неловко обхватывают мои плечи буквально на пару секунд.