I wanna see you be brave
Шрифт:
Беру салфетку, грубо вытираю ей губы и поднимаю глаза на Четыре. Красная футболка, в которую он одет, смотрится на нём так же смешно, как и на мне. Я молчу, но взглядом пытаюсь передать всё, что застряло в горле:
«Это была твоя обязанность, Четыре!» — кричу я.
«Ты спас Трис вместо моего брата!» — обвиняю я.
«Больше никогда, слышишь меня, я не стану прикрывать твою спину!» — со слезами сообщаю я.
И, мне кажется, он всё понимает. А я, наконец, произношу вслух тоном человека, способного перерезать глотку маленькому ребёнку:
— Меня зовут Джессика.
Прежде чем Четыре успевает что-то ответить, двери распахиваются,
— Сегодня не будет никаких дискуссий, — его голос груб и холоден, как и мой. — Я знаю, что это не по правилам нашей фракции, но в связи с последними событиями само её существование встало под угрозу, как и мир во всём Чикаго. — Товарищи поднимают тихий гул, перешёптываясь. — Каждому из присутствующих предстоит сделать выбор: воевать за справедливость или спрятаться в ожидании перемирия. — Я точно знаю, что когда вопрос встаёт таким образом, выбора толком и нет. Но товарищи имеют право остаться в стороне, если захотят. — У вас есть время до завтра.
И он уходит — так просто, но напоследок бросив на меня многозначительный взгляд, полный боли. Я хорошо знаю его — папа так смотрел на меня и Стайлза после смерти мамы, потому что чувствовал себя виноватым в ней. И теперь ему кажется, что Стайлз тоже его вина.
Мне не нужно смотреться в зеркало, чтобы понять: мои глаза отражают то же самое.
Комментарий к Глава 15
http://vk.com/club75865569
========== Глава 16 ==========
Большая часть Товарищества остаётся в стороне. Это было ожидаемо, но когда я прихожу на следующий день в назначенное место в саду и вижу то мизерное количество народа, которое решило попытать удачу и встать за справедливость, мне хочется кричать. Среди знакомых лиц в красных и жёлтых одеждах: Дэнни, отец и другие старшие товарищи, в том числе и Джоанна, несколько моих одноклассников и прошлогодние переходники из Лихости. Всего человек двадцать. Лу и Эрика, Айзек, Прайоры в полном составе (вчера вечером прибыли эрудиты, которым удалось сбежать, в их числе оказался и Калеб — брат Трис). Амар, Тобиас, Зик, Линн, Эллисон, Скотт, Кристина, Лидия. Человек десять лихачей старше меня, но младше папы. Ещё пятеро эрудитов.
С натягом нас набралось полсотни. Для армии восстания — копейки, потому как тех, кто против, в разы больше. Они все без исключения умеют обращаться с оружием, а ещё у них есть парализующие бомбы.
Наша армия едва ли тянет на оборонную, не то, что на атакующую.
— Я рад, что нашлись те, кто не побоится взять в руки оружие, — говорит папа, обращаясь к товарищам.
Он прислоняется к стволу дерева и скрещивает руки на груди. Мы стоит с самого края садов, где после последнего ряда яблонь простирается лишь огромное светлое поле. Рядом с отцом стоят ящики с оружием, которые лихачам удалось стащить со складов. На глаз его даже больше, чем нас, если брать в расчёт один пистолет в одни руки. У меня есть свой, а ещё нож. Айзек больше не прячет тот, что я ему дала — теперь он оттопыривает карман его серых брюк.
— К сожалению, так или иначе, преимущество далеко не на нашей стороне.
Я стараюсь ни на ком не задерживать взгляд, но замечаю, что не только Стайлз и Дерек остались у Эрика и Макса. Юрайи тоже нет, и теперь я чувствую себя ужасно за то, что так грубо обошлась с Зиком. Ему тоже пришлось оставить своего брата у врага, и вместо того, чтобы придумывать план спасения, он сидел и пытался вымолить у меня прощение.
Тобиас смотрит на меня в упор. Несмотря на то, что сама не удостаиваю его взглядом, я чувствую, как его голубые глаза прожигают во мне дыру.
— У нас нет достаточного количества времени, а то, что есть, для подготовки не хватит, — доносится до меня голос папы. Иногда он звучит как эрудит и ведёт себя как лихач. Из фракции Товарищества ему была близка только мама.
Кто-то касается моей руки — совсем легко, чтобы привлечь внимание. Я поворачиваюсь. Лу трясёт головой и наклоняется к моему уху:
— Твой отец хочет научить нас стрелять? — спрашивает он.
Я пожимаю плечами.
— Может быть.
— Это будет сложновато. Сколько у тебя ушло времени на то, чтобы привыкнуть к тяжести пистолета и к отдаче автомата?
Этот женский голос мне не знаком. Я оборачиваюсь, за нами стоит высокая красивая девушка в синих брюках, подогнутых до колен, такого же цвета блузке без рукавов. У неё длинные тёмно-каштановые волосы и до странности знакомая улыбка. Девушка стряхивает с воротника невидимые глазу пылинки, морщит нос и делает шаг мне навстречу.
— Джессика, я полагаю? — уточняет она, подходя ближе. Папин голос продолжает греметь. Кажется, все, кроме нас троих, слушают его очень внимательно. — А ты выглядишь лучше, чем я тебя себе представляла. — Добавляет она после того, как прекращает осматривать меня с ног до головы. — Мой братец никогда не умел правильно использовать метафоры при описании человеческой внешности.
— А ты…?
— Лора Хейл, — произносит она, клоня голову в сторону.
Старшая сестра Дерека. Та самая, благодаря которой, возможно, мы ещё живы.
Она ждёт, что я скажу что-нибудь, но ни одно слово не приходит мне в голову. Я смотрю на неё, она смотрит на меня — так долго, что её выражение лица успевает поменяться с расслабленного на напряжённо-задумчивое. Я поджимаю губы и отворачиваюсь обратно. Лора очень похожа на Талию, как и Дерек.
Дерек. Мысли о нём поражают голову словно свинцовые пули. Я скучаю по нему сильнее, чем должна.
— Около недели, — отвечаю я на её вопрос, когда Лора равняется со мной и Лу и тоже обращает внимание на моего отца.
Тот и ещё несколько мужчин переворачивают ящики, и оружие чёрным сокровищем падает на землю.
— За неполный день мы навряд ли сможем стать профессиональными стрелками, — замечает она.
Даже если мы научим товарищей, эрудитов и альтруистов держать пистолеты в руках, у нас не будет гарантии на то, что при вынужденных обстоятельствах они смогут прикрыть наши спины.
— У нас нет другого выбора, если мы хотим их спасти, — я понижаю голос до шёпота, но знаю, что Лора меня услышала.
Краем глаза замечаю, как она обхватывает свой корпус руками, и непроизвольно делаю то же самое — попытка отгородить себя от максимального количества неприятностей. Папа тем временем демонстрирует всем собравшимся технику стрельбы. Айзек отбегает на десяток метров и поднимает над головой тарелку. Насчёт три подкидывает её. Папа поднимает пистолет на вытянутой руке и стреляет. Тарелка разлетается на мелкие осколки. Зрелище действительно захватывающее, но никто не хлопает. Мужчины и женщины с хмурыми лицами пытаются запомнить всё до мельчайших подробностей, подростки косятся на пистолеты с опаской и выглядят так, словно готовы изменить своё решение в любую секунду