Идет охота на волков…

Высоцкий Владимир Семенович

«До нашей эры соблюдалось чувство меры…»

До нашей эры соблюдалось чувство меры, Потом бандитов называли — «флибустьеры», — Теперь названье звучное «пират» Забыли, — Бить их И словом оскорбить их Всякий рад. Бандит же ближних возлюбил — души не чает, И если чтой-то им карман отягощает — Он подойдет к им как интеллигент, Улыбку Выжмет — И облегчает ближних За момент. А если ближние начнут сопротивляться, Излишне нервничать и сильно волноваться, — Тогда бандит поступит как бандит: Он стрельнет Трижды — И вмиг приводит ближних В трупный вид. А им за это — ни чинов, ни послаблений, — Доходит даже до взаимных оскорблений, — Едва бандит выходит за порог, Как сразу: «Стойте! Невинного не стройте! Под замок!» На теле общества есть много паразитов, Но почемуй-то все стесняются бандитов, — И с возмущеньем хочется сказать: «Поверьте, — Боже, Бандитов надо тоже Понимать!» 1967

Песня Бродского

Как все мы веселы бываем и угрюмы, Но

если надо выбирать и выбор труден, Мы выбираем деревянные костюмы, — Люди! Люди! Нам будут долго предлагать не прогадать: «Ах, — скажут, — что вы! Вы еще не жили! Вам надо только-только начинать!..» — Ну а потом предложат: или — или. Или пляжи, вернисажи, или даже Пароходы, в них наполненные трюмы, Экипажи, скачки, рауты, вояжи — Или просто деревянные костюмы. И будут веселы они или угрюмы, И будут в роли злых шутов и добрых судей, — Но нам предложат деревянные костюмы, — Люди! Люди! Нам даже могут предложить и закурить: «Ах, — вспомнят, — вы ведь долго не курили! Да вы еще не начинали жить!..» — Ну а потом предложат: или — или. Дым папиросы навевает что-то, — Одна затяжка — веселее думы. Курить охота! Как курить охота! Но надо выбрать деревянные костюмы. И будут вежливы и ласковы настолько — Предложат жизнь счастливую на блюде, — Но мы откажемся — и бьют они жестоко, — Люди! Люди! Люди! 1967

«Хозяин тайги»

Песня Рябого

На реке ль, на озере — Работал на бульдозере, Весь в комбинезоне и в пыли, — Вкалывал я до зари, Считал, что черви — козыри, Из грунта выколачивал рубли. Не судьба меня манила И не золотая жила, — А широкая моя кость И природная моя злость. Мне ты не подставь щеки: Не ангелы мы — сплавщики, — Недоступны заповеди нам… Будь ты хоть сам бог Аллах, Зато я знаю толк в стволах И весело хожу по штабелям. Не судьба меня манила И не золотая жила, — А широкая моя кость И природная моя злость. 1968

«Опасные гастроли»

Куплеты Бенгальского

Дамы, господа! Других не вижу здесь. Блеск, изыск и общество — прелестно! Сотвори Господь хоть пятьдесят Одесс — Все равно в Одессе будет тесно. Говорят, что здесь бывала Королева из Непала И какой-то крупный лорд из Эдинбурга, И отсюда много ближе До Берлина и Парижа, Чем из даже самого Санкт-Петербурга. Вот приехал в город меценат и крез — Весь в деньгах, с задатками повесы, — Если был он с гонором, так будет — без, Шаг ступив по улицам Одессы. Из подробностей пикантных — Две: мужчин столь элегантных В целом свете вряд ли встретить бы смогли вы, Ну а женщины Одессы — Все скромны, все — поэтессы, Все умны, а в крайнем случае — красивы. Грузчики в порту, которым равных нет, Отдыхают с баснями Крылова. Если вы чуть-чуть художник и поэт — Вас поймут в Одессе с полуслова. Нет прохода здесь, клянусь вам, От любителей искусства, И об этом много раз писали в прессе. Если в Англии и в Штатах Недостаток в меценатах — Пусть приедут, позаимствуют в Одессе. Дамы, господа! Я восхищен и смят. Мадам, месьё! Я счастлив, что таиться! Леди, джентльмены! Я готов стократ Умереть и снова здесь родиться. Всё в Одессе — море, песни, Порт, бульвар и много лестниц, Крабы, устрицы, акации, мезон шанте, — Да, наш город процветает, Но в Одессе не хватает Самой малости — театра-варьете!

Баллада о цветах, деревьях и миллионерах

В томленьи одиноком, В тени — не на виду — Под неусыпным оком Цвела она в саду. Мама — всегда с друзьями, Папа от них сбежал, Зата Каштан ветвями От взглядов укрывал. Высоко ль или низко Каштан над головой, — Но Роза-гимназистка Увидела — его. Нарцисс — цветок воспетый, Отец его — магнат, У многих Роз до этой Вдыхал он аромат. Он вовсе не был хамом Изысканных манер. Мама его — гран-дама, Папа — миллионер. Он в детстве был опрыскан — Не запах, а дурман, — И Роза-гимназистка Вступила с ним в роман. И вот, исчадье ада, Нарцисс тот, ловелас, «Иди ко мне из сада!» — Сказал ей как-то раз. Когда еще так пелось?! И Роза, в чем была, Сказала: «Ах!», зарделась — И вещи собрала. И всеми лепестками Вмиг завладел нахал. Мама была с друзьями, Каштан уже опал. Искала Роза счастья И не видала, как Сох от любви и страсти Почти что зрелый Мак. Но думала едва ли, Как душен пошлый цвет, — Все лепестки опали — И Розы больше нет. И в черном чреве Мака Был траурный покой. Каштан ужасно плакал, Когда расцвел весной. 1968

Романс

Было так — я любил и страдал. Было так — я о ней лишь мечтал. Я ее видел тайно во сне Амазонкой на белом коне. Что мне была вся мудрость скучных книг, Когда к следам ее губами мог припасть я! Что с вами было, королева грез моих? Что с вами стало, мое призрачное счастье? Наши души купались в весне, Плыли головы наши в огне. И печаль с ней, и боль — далеки, И казалось — не будет тоски. Ну а теперь — хоть саван ей готовь, — Смеюсь сквозь слезы я и плачу без причины. Вам вечным холодом и льдом сковало кровь От страха жить и от предчувствия кончины. Понял я — больше песен не петь, Понял я — больше снов не смотреть. Дни тянулись с ней нитями лжи, С нею были одни миражи. Я жгу остатки праздничных одежд, Я струны рву, освобождаясь от дурмана, — Мне не служить рабом у призрачных надежд, Не поклоняться больше идолам обмана! 1968

«Черный принц»

Неужели мы заперты в замкнутый круг? Неужели спасет только чудо? У меня

в этот день все валилось из рук И не к счастию билась посуда. Ну пожалуйста, не уезжай Насовсем, — постарайся вернуться! Осторожно: не резко бокалы сближай, — Разобьются! Рассвело! Стало ясно: уйдешь по росе, — Вижу я, что не можешь иначе, Что всегда лишь в конце длинных рельс и шоссе Гнезда вьют эти птицы удачи. Но, пожалуйста, не уезжай Насовсем, — постарайся вернуться! Осторожно: не резко бокалы сближай, — Разобьются! Не сожгу кораблей, не гореть и мостам, — Мне бы только набраться терпенья! Но… хотелось бы мне, чтобы здесь, а не там Обитало твое вдохновенье. Ты, пожалуйста, не уезжай Насовсем, — постарайся вернуться! Осторожно: не резко бокалы сближай, — Разобьются! <1972>

«Необычайные приключения на волжском пароходе»

Песня о Волге

Как по Волге-матушке, по реке-кормилице — Всё суда с товарами, струги да ладьи, — И не надорвалася, и не притомилася: Ноша не тяжелая — корабли свои. Вниз по Волге плавая, Прохожу пороги я И гляжу на правые Берега пологие: Там камыш шевелится, Поперек ломается, — Справа — берег стелется, Слева подымается. Волга песни слышала хлеще, чем «Дубинушка», — Вся вода исхлестана пулями врагов, — И плыла по Матушке наша кровь-кровинушка, Стыла бурой пеною возле берегов. Долго в воды пресные Лили слезы строгие Берега отвесные, Берега пологие — Плакали, измызганы Острыми подковами, Но теперь зализаны Злые раны волнами. Что-то с вами сделалось, города старинные, В коих — стены древние, на холмах кремли, — Словно пробудилися молодцы былинные И — числом несметные — встали из земли. Лапами грабастая, Корабли стараются — Тянут баржи с Каспия, Тянут — надрываются, Тянут — не оглянутся, — И на версты многие За крутыми тянутся Берега пологие. 1973

Баллада о Кокильоне

Жил-был учитель скромный Кокильон. Любил наукой баловаться он. Земной поклон за то, что он Был в химию влюблен, И по ночам над чем-то там Химичил Кокильон. Но, мученик науки гоним и обездолен, Всегда в глазах толпы он — алхимик-шарлатан, — И из любимой школы в два счета был уволен, Верней, в три шеи выгнан непонятый титан. Титан лабораторию держал И там творил и мыслил, и дерзал. За просто так, не за мильон, В двухсуточный бульон Швырнуть сумел все, что имел, Великий Кокильон. Да мы бы забросали каменьями Ньютона, Мы б за такое дело измазали в смоле! Но случай не дозволил плевать на Кокильона, — Однажды в адской смеси заквасилось желе. Бульон изобретателя потряс, — Был он — ничто: не жидкость и не газ. И был смущен и потрясен, И даже удивлен. «Эге! Ха-ха! О эврика!» — Воскликнул Кокильон. Три дня он развлекался игрой на пианино, На самом дне в сухом вине он истину искал… Вдруг произнес он внятно: «Какая чертовщина!..» — И твердою походкою он к дому зашагал. Он днем был склонен к мыслям и мечтам, Но в нем кипели страсти по ночам. И вот, на поиск устремлен, Мечтой испепелен, В один момент в эксперимент Включился Кокильон. Душа его просила и плоть его хотела До истины добраться, до цели и до дна, — Проверить состоянье таинственного тела — Узнать, что он такое: оно или она. Но был и в этом опыте изъян: Забыл фанатик намертво про кран. В погоне за открытьем он Был слишком воспален — И миг настал, когда нажал На крантик Кокильон. И закричал, безумный: «Да это же — коллоид! Не жидкость это, братцы, — коллоидальный газ!» Вот так, блеснув в науке, как в небе астероид, Взорвался — и в шипенье безвременно угас. И вот так в этом газе и лежит, Народ его открытьем дорожит. Но он не мертв — он усыплен, — Разбужен будет он Через века. Дремли пока, Великий Кокильон. А мы, склонив колени, глядим благоговейно, — Таких, как он, немного — четыре на мильон: Возьмем Ньютона, Бора и старика Эйнштейна — Вот три великих мужа, — четвертый — Кокильон! 1973

«Бегство мистера Мак-Кинли»

Прерванный полет

Кто-то высмотрел плод, что неспел, — Потрусили за ствол — он упал… Вот вам песня о том, кто не спел И что голос имел — не узнал. Может, были с судьбой нелады И со случаем плохи дела, А тугая струна на лады С незаметным изъяном легла. Он начал робко с ноты до, Но не допел ее, не до… Не дозвучал его аккорд И никого не вдохновил. Собака лаяла, а кот — Мышей ловил. Смешно, не правда ли, смешно! А он шутил — недошутил, Недораспробовал вино И даже недопригубил. Он пока лишь затеивал спор, Неуверенно и не спеша, — Словно капельки пота из пор, Из-под кожи сочилась душа. Только начал дуэль на ковре — Еле-еле, едва приступил, Лишь чуть-чуть осмотрелся в игре, И судья еще счет не открыл. Он знать хотел все от и до, Но не добрался он, не до… Ни до догадки, ни до дна, Не докопался до глубин И ту, которая одна, — Недолюбил. Смешно, не правда ли, смешно! А он спешил — недоспешил, — Осталось недорешено Все то, что он недорешил. Ни единою буквой не лгу — Он был чистого слога слуга И писал ей стихи на снегу… К сожалению, тают снега! Но тогда еще был снегопад, И свобода писать на снегу, — И большие снежинки и град Он губами хватал на бегу. Но к ней в серебряном ландо Он не добрался и не до… Не добежал бегун, беглец, Не долетел, не доскакал, А звездный знак его — Телец — Холодный Млечный Путь лакал. Смешно, не правда ли, смешно, Когда секунд недостает, — Недостающее звено, И недолет, и недолет! Смешно, не правда ли? Ну вот, — И вам смешно, и даже мне — Конь на скаку и птица влет, — По чьей вине?.. 1973