Идея вечного возвращения в русской поэзии XIX – начала XX веков

Фаритов Вячеслав Тависович

В Третьей главе идея вечного возвращения раскрывается на материале анализа стихов представителей русского символизма: Ф. Сологуба, А. Блока, М. Волошина и А. Белого. Отдельный параграф посвящен лирике В. Набокова.

В заключительной Четвертой главе мы вновь обращаемся к русской классической поэзии и выявляем связь идеи вечного возвращения с феноменом творчества на материале стихотворений М. Ю. Лермонтова и А. С. Пушкина.

Глава 1

Идея вечного возвращения в классической русской поэзии

1. Стихотворение А. С. Пушкина «Таврида»: опыт интертекстуального прочтения

«Что, если бы днем или ночью подкрался к тебе в твое уединеннейшее одиночество некий демон и сказал бы тебе: «Эту жизнь, как ты ее теперь живешь и жил, должен будешь ты прожить еще раз и еще бесчисленное количество раз; и ничего в ней не будет нового, но каждая боль и каждое удовольствие, каждая мысль и каждый вздох и все несказанно малое и великое в твоей жизни должно будет наново вернуться к тебе, и все в том же порядке и в той же последовательности, – также и этот паук и этот лунный свет между деревьями, также и это вот мгновение и я сам. Вечные песочные часы бытия переворачиваются все снова и снова – и ты вместе с ними, песчинка из песка!» – Разве ты не бросился бы навзничь, скрежеща зубами и проклиная говорящего так демона? Или тебе довелось однажды пережить чудовищное мгновение, когда ты ответил бы ему: «Ты – Бог, и никогда не слышал я ничего более божественного!» Овладей тобою эта мысль, она бы преобразила тебя и, возможно, стерла бы в порошок; вопрос, сопровождающий все и вся: «хочешь ли ты этого еще раз, и еще бесчисленное количество раз?» – величайшей тяжестью лег бы на твои поступки! Или насколько хорошо должен был бы ты относиться к самому себе и к жизни, чтобы не жаждать больше ничего, кроме этого последнего вечного удостоверения и скрепления печатью?». [65]

65

Ницше Ф. Сочинения. В двух томах: Т. 1 / Ф. Ницше. – М., 1998. – С. 657.

Такова одна из главных мыслей Ф. Ницше – учение о вечном возвращении. Речь здесь идет о кардинальном перевороте в осмыслении времени, становления и существования. Многие представители современной философской мысли посвятили этой идее фундаментальные исследования, предложили ее оригинальные интерпретации. Так или иначе, разные авторы (К. Ясперс, М. Хайдеггер, Ф. Юнгер, Ж. Делёз и др.) сходятся в том, что философское значение учения о вечном возвращении заключается в стремлении сохранить вечность при условии полного отказа от метафизической перспективы трансценденции, с тем чтобы перенести вечное в имманентное, временное и становящееся, связать вечное и мимолетное. Тот миг, когда раскрывается присутствие вечности в мгновении, когда само мгновение избавляется от гнета противостояния вечности, становится равным вечности, когда потустороннее и посюстороннее, божественное и человеческое, небесное и земное празднуют свое примирение, свой брачный союз, – этот миг и есть великий полдень, вечное возвращение. Нет необходимости указывать, что эта идея проходит красной нитью сквозь знаковые философские концепции ХХ столетия. Подступы к ней в XIX веке мы находим у Ф. Гёльдерлина: «Зачем наш мир не настолько несовершенен, чтобы это давало право искать за пределами его мир иной?». [66]

66

Гёльдерлин Ф. Гиперион. Стихи. Письма. Сюзетта Гонтар. Письма Диотимы/ Ф. Гёльдерлин. – М.: Наука, 1988. – С. 48.

Но и в русской литературе XIX века есть поэт, чье творчество и существование насквозь пронизаны и пропитаны волей к вечному возвращению. Пушкин является провозвестником великого полдня, по силе и глубине не уступающим своим западноевропейским собратьям. Мы попытаемся доказать это на основе контекстуального и интертекстуального анализа неоконченного стихотворения «Таврида» (1822).

Таврида

Gib meine Jugend mir zur"uck!

Ты, сердцу непонятный мрак,Приют отчаянья слепого,Ничтожество! пустой призрак,Не жажду твоего покрова!Мечтанья жизни разлюбя,Счастливых дней не знав от века,Я всё не верую в тебя,Ты чуждо мысли человека!Тебя страшится гордый ум!Так путник, с вышины внимаяРучьев альпийских вечный шумИ взоры в бездну погружая,Невольным ужасом томим,Дрожит, колеблется: пред нимПредметы движутся, темнеют,В нем чувства хладные немеют,Кругом оплота ищет он,Всё мчится, меркнет, исчезает…И хладный обморока сонНа край горы его бросает…Конечно, дух бессмертен мой,Но, улетев в миры иные,Ужели с ризой гробовойВсе чувства брошу я земныеИ чужд мне будет мир земной?Ужели там, где всё блистаетНетленной славой и красой,Где чистый пламень пожираетНесовершенство бытия,Минутной жизни впечатленийНе сохранит душа моя,Не буду ведать сожалений,Тоску любви забуду я?..Любви! Но что же за могилойПереживет еще меня?Во мне бессмертна память милой,Что без нее душа моя?Зачем не верить вам, поэты?Да, тени тайною толпойОт берегов печальной ЛетыСлетаются на брег земной.Они уныло посещаютМеста, где жизнь была милей,И в сновиденьях утешаютСердца покинутых друзей…Они, бессмертие вкушая,В Элизий поджидают их,Как в праздник ждет семья роднаяЗамедливших гостей своих…Мечты поэзии прелестной,Благословенные мечты!Люблю ваш сумрак неизвестныйИ ваши тайные цветы.Так, если удаляться можноОттоль, где вечный свет горит,Где счастье вечно, непреложно,Мой дух к Юрзуфу прилетит.Счастливый край, где блещут воды,Лаская пышные брега,И светлой роскошью природыОзарены холмы, луга,Где скал нахмуренные своды………………………………………….Ты вновь со мною, наслажденье;В душе утихло мрачных думОднообразное волненье!Воскресли чувства, ясен ум.Какой-то негой неизвестной,Какой-то грустью полон я;Одушевленные поля,Холмы Тавриды, край прелестный,Я снова посещаю вас,Пью жадно воздух сладострастья,Как будто слышу близкий гласДавно затерянного счастья.………………………………………….За нею по наклону горЯ шел дорогой неизвестной,И примечал мой робкий взорСледы ноги ее прелестной.Зачем не смел ее следовКоснуться жаркими устами……………………………………………………………………………………Нет, никогда средь бурных днейМятежной юности моейЯ не желал с таким волненьемЛобзать уста младых ЦирцейИ перси, полные томленьем.………………………………………….Один, один остался я.Пиры, любовницы, друзьяИсчезли с легкими мечтами,Померкла молодость мояС ее неверными дарами.Так свечи, в долгу ночь горевДля резвых юношей и дев,В конце безумных пированийБледнеют пред лучами дня.………………………………………….

Уже эпиграф задает основную тональность произведения: Gib meine Jugend mir zur"uck! В переводе Б. Пастернака соответствующий фрагмент из пролога к гетевскому Фаусту выглядит так:

Тогда верни мне возраст дивный,Когда все было впередиИ вереницей беспрерывнойТеснились песни из груди.В тумане мир лежал впервые,И, чуду радуясь во всем,Срывал цветы я полевые,Повсюду, росшие кругом.Когда я нищ был и богат,Жив правдой и неправде рад.Верни мне дух неукрощенный,Дни муки и блаженства дни,Жар ненависти, пыл влюбленный,Дни юности моей верни!

В оригинале первые два стиха:

So gib mir auch die Zeiten wieder,Da ich noch selbst im Werden war. [67]

Zeit и Werden, время и становление – основные философские категории, начиная с эпохи Парменида и Гераклита. На способе установления отношения между этими категориями и категориями бытия и сущего выстраиваются практически все онтологические системы, будь то учения Платона или Августина, Канта или Гегеля, Бергсона или Хайдеггера. Время и становление противополагаются вечности и бытию как некоему подлинному потустороннему миру (Парменид, Платон, Августин, Кант). Либо, наоборот, утверждается приоритет времени и становления над бытием (Гераклит, Бергсон). Либо осуществляются попытки синтеза и примирения становления и бытия, временности и вечности (Гегель, Хайдеггер).

67

Goethe J. W. Faust. Der Trag"odie Erster Teil / J. W. Goethe. – Stuttgart: Reclam, 2000. – S. 7.

У Пушкина вариация на тему гетевского «Пролога в театре» представлена в стихотворении «Разговор книгопродавца с поэтом»:

Я был далеко:Я время то воспоминал,Когда, надеждами богатый,Поэт беспечный, я писалИз вдохновенья, не из платы.Я видел вновь приюты скалИ темный кров уединенья,Где я на пир воображенья,Бывало, музу призывал.Там слаще голос мой звучал:Там доле яркие виденья,С неизъяснимою красой,Вились, летали надо мнойВ часы ночного вдохновенья!.. [68]

68

Здесь и далее выделения жирным шрифтом в поэтических текстах принадлежат В. Т. Фаритову. Выделения, принадлежащие авторам поэтических текстов, передаются курсивом.

Вопрос в следующем: как можно вернуть время, как можно вернуть назад молодость, прошедшие годы? Достаточно ли будет одного воспоминания, не приведет ли подобная позиция к бесплодной и всепоглощающей меланхолии, к безраздельному господству прошлого, к утрате настоящего? Безусловно, так и есть: меланхоличная погруженность в воспоминания еще не есть воля к вечному возвращению, о чем свидетельствует и финал процитированного выше стихотворения: каким бы воспоминаниям ни предавался поэт, в настоящем он вынужден признать требования железного века-торгаша: «Вы совершенно правы. Вот вам моя рукопись. Условимся». Между прошлым и настоящим, между этим мгновением и прошедшим существует разрыв, непреодолимая пропасть, и простое воспоминание не в состоянии устранить этот разрыв. Настоящее остается само по себе, прошлое – само по себе, как то, что не доступно в настоящем, что противостоит ему и обнаруживает несоответствие и непримиримость между «тогда» и «сейчас». Тогда – мечты и вдохновение, сейчас – разочарование и отрезвление. Память лишь усиливает этот печальный контраст и никакого возвращения не происходит: «Что было, то не будет вновь» («Цыгане»). Но проблема поставлена, направление указано: «Gib meine Jugend mir zur"uck!».

Первые стихи «Тавриды» задают тему смерти, ничтожества:

Ты, сердцу непонятный мрак, Приют отчаянья слепого, Ничтожество! пустой призрак, Не жажду твоего покрова!

Здесь представлены феномены, наиболее радикальным образом противостоящие вечному возвращению: ничтожество, полное исчезновение и уничтожение. Если все в конечном итоге умирает и поглощается мраком небытия, тогда ничто не возвращается и все тщетно.

Проблема Ничто – одна из центральных в философии и поэзии от древнейших времен до современности. Так, у Гёльдерлина мы читаем: «О мои бедные ближние, те, кому все это понятно, кому тоже не хочется говорить о назначении человека, теми тоже владеет царящее над нами Ничто; вы ведь ясно сознаете, что цель нашего рождения – Ничто, что мы любим Ничто, верим в Ничто, трудимся, не щадя себя, чтобы обратиться постепенно в Ничто… <…> Когда я обозреваю жизнь, то что есть конец всего? Ничто. Когда же я возношусь духом, то что есть вершина всего? Ничто». [69]

69

Гёльдерлин, Ф. Гиперион. Стихи. Письма. Сюзетта Гонтар. Письма Диотимы / Ф. Гёльдерлин. – М.: Наука, 1988. – С. 96–97.