Идея вечного возвращения в русской поэзии XIX – начала XX веков
Шрифт:
Поэзия есть воля к вечному возвращению.
5. Теоретические и методологические аспекты исследования
С формальной точки зрения поэт пользуется тем же самым языком, что и все остальные люди. У нас нет никакого особого сакрального языка, который мог бы служить адекватным инструментом для поэтического творчества. Вместе с тем поэзия не сводится и к простой стилистической и ритмико-интонационной отделке языкового материала. Поэзия характеризуется установкой на выведение языка из состояния фиксированной значимости и перевод его в план бытийно-смысловой неопределенности. Лексико-семантические единицы обрастают множеством дополнительных смысловых оттенков, которые присутствуют в отдельном слове в свернутом виде. Разворачивание каждого такого смыслового варианта, существующего в сжатом виде в отдельном слове, предполагает построение характеризующейся линейной последовательностью бытийно-смысловой конфигурации – самостоятельного текста, нарратива. При этом следует учитывать, что сам поэтический текст состоит не из одного многомерного слова, но из нескольких существующих в таком же режиме слов. И актуализация одного варианта бытийно-смысловой определенности должна коррелировать с актуализацией вариантов других слов так, чтобы в итоге могла получиться линейная последовательность связанного повествования. Актуализация другого варианта,
То же относится и к третьему, четвертому и т. д. варианту актуализации смысла отдельного слова. Чем более многомерно отдельное поэтическое слово, тем большая многомерность требуется от других слов, связанных с ним сложными отношениями многомерной бытийно-смысловой корреляции. И тем большее число одномерных, организованных в линейную последовательность бытийно-смысловых конфигураций (нарративов) может быть построено на основе актуализации тех или иных сцепляющихся друг с другом вариантов определенности. Сама же поэзия не существует в качестве такой одномерной линейной конфигурации, но представляет собой множество наслаивающихся друг на друга смысловых перспектив, ни одна из которых не занимает приоритетного положения по отношению к другим. Поэтому разворачивание того или иного варианта определенности, поскольку оно приводит к нивелированию всех других вариантов, не может считаться целью поэзии. Бытийно-смысловая неопределенность и составляет среду или горизонт существования поэзии. В тех же случаях, когда поэтический текст производит впечатление однозначной определенности, мы имеем дело либо с отвердевшими, седиментированными интерпретациями, переставшими восприниматься нами в качестве интерпретаций, либо с текстом, не являющимся поэтическим, хотя бы в нем и присутствовали ритм, рифма и прочий «антураж».
Из всего сказанного следует, что поэзия не может выступать в качестве «дискурса». Не существует поэтического дискурса, поскольку поэзия не предполагает установления доминирующего центра, в горизонте которого все элементы будут получать соответствующую бытийно-смысловую определенность. Здесь возможно возражение, что постструктуралистские исследования (в особенности Р. Барта, Ж. Деррида, Ю. Кристевой) показали, что, в принципе, любой дискурс характеризуется множеством несводимых к единому центру бытийно-смысловых перспектив. На это мы ответим, что дискурс, хотя и не является при ближайшем рассмотрении сконституированным только на основании одной перспективы, тем не менее, определяется установкой на такую однозначную определенность. Не будучи в состоянии достигнуть подобной определенности, дискурс симулирует, разыгрывает ее. Но именно эта симуляция и определяет способ бытия дискурса, в то время как гетерогенная множественность может быть раскрыта в нем лишь путем специального анализа. В поэзии ситуация противоположная. Здесь именно несводимая к единству множественность гетерогенных смысловых перспектив выступает на передний план и составляет способ бытия поэтического текста. Привести же поэтический текст к той или иной линейной конфигурации бытийно-смысловой определенности возможно лишь посредством интерпретации. Именно интерпретация стремится осуществить перевод поэзии в план дискурса, в то время как сама поэзия характеризуется противоположной направленностью: выведением любого дискурса из состояния фиксированной определенности, нейтрализацией его притязаний на доминирование одной бытийно-смысловой перспективы. Язык в поэзии переходит в иной, недискурсивный режим существования, он ускользает от власти дискурса.
В литературоведении подход к поэтическому языку как к феномену, выходящему за пределы фиксированной определенности и плана репрезентации, представлен у Ю. Н. Тынянова, М. М. Бахтина, Ю. М. Лотмана, Б. М. Гаспарова, С. Н. Бройтмана. В настоящем исследовании мы будем следовать базовым концептуальным и методологическим установкам названных авторов.
Согласно Ю. Н. Тынянову, специфика поэтического языка заключается в деформации синтактико-семантических единств, приводящей к затемнению основного признака и выдвижению на передний план второстепенных и колеблющихся признаков значения слов. Результатом этого для поэтического слова становится неопределенность значения и отрыв от предметности. [54]
54
Тынянов Ю. Н. Проблема стихотворного языка / Ю. Н. Тынянов. – М.: Ком-Книга, 2007. – 184 с.
Исследования М. М. Бахтина важны для нас, прежде всего, раскрытием принципиально нового, неклассического подхода к анализу произведений художественной литературы. При этом основные концептуальные разработки Бахтина, такие как полифония, карнавализация, двухголосое слово, «неготовость» бытия, «отелесивание», веселая относительность, не только образуют фундаментальный литературоведческий инструментарий, но несут значительную философскую нагрузку. [55]
С точки зрения Ю. М. Лотмана, стихотворение – это «смысловая структура особой сложности, необходимая для выражения особо сложного содержания». [56] Как и Тынянов, Лотман полагает, что главная особенность художественных текстов состоит в создании условий «для возникновения вторичных значений», для образования «новой, не существующей на уровне естественного языка семантики». [57] При этом следует учитывать, что «поэзия не описывает иными средствами тот же мир, что и проза, а создает свой мир». [58] Художественное произведение есть «конечная модель бесконечного мира», «отображение бесконечного в конечном». [59]
55
См. об этом работу автора: Фаритов В. Т. Философские аспекты творчества М. М. Бахтина: онтология трансгрессии / В. Т. Фаритов // Вопросы философии. – 2016. – № 12. – С. 140–150.
56
Лотман Ю. М. Структура художественного текста. Анализ поэтического текста / Ю. М. Лотман. – СПб.: Азбука, 2016. – С. 177.
57
Там же. С. 109, 113.
58
Там же. С. 153.
59
Там же. С. 265.
Б.
60
Гаспаров Б. М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования / Б. М. Гаспаров. – М.: Новое литературное обозрение, 1996. – С. 346.
У С. Н. Бройтмана для нас наиболее значимым моментом является разработка и углубление принципов исторической поэтики, [61] позволяющих эксплицировать в поэтических текстах возобновление древней семантики «архаического образного языка». [62] Учитывая то обстоятельство, что идея вечного возвращения восходит в том числе и к мифическому сознанию, данный подход имеет принципиальную значимость для настоящего исследования. Кроме того, Бройтман, опираясь на лучшие традиции отечественного литературоведения, воплотившиеся в наследии М. Л. Гаспарова, А. Н. Веселовского, Ю. Н. Тынянова, М. М. Бахтина, Ю. М. Лотмана и других не менее авторитетных исследователей, интегрирует в свои работы широкий спектр философских идей и подходов. Последний момент также имеет существенное значение для исследования, посвященного анализу проявления философского учения о вечном возвращении в поэзии.
61
Веселовский А. Н. Историческая поэтика / А. Н. Веселовский. – СПб.: Пальмира, 2017. – 383 с.
62
Бройтман С. Н. Поэтика русской классической и неклассической лирики / С. Н. Бройтман. – М.: РГГУ, 2008. – С. 20.
Основной прием, используемый в нашей работе, заключается в контекстуальном и интертекстуальном анализе одного или нескольких стихотворений того или иного поэта. Под контекстуальным анализом мы понимаем выявление связей данного конкретного текста с другими поэтическими произведениями этого же автора. Тем самым являющаяся основным предметом нашего исследования идея вечного возвращения раскрывается в контекстуальном окружении творчества поэта. Под интертекстуальным анализом мы понимаем экспликацию связей мотивов анализируемого текста с произведениями других авторов. При этом, осуществляя интертекстуальный анализ, мы исходим не из точки зрения автора, но из точки зрения читателя. [63] Такой подход позволяет нам значительно расширить интертекстуальный горизонт исследования. Например, поэтика и эстетика русского символизма, а также оказавшие на нее влияние философские идеи Ф. Ницше находятся за пределами интертекстуального горизонта Пушкина как автора. Однако они находятся в горизонте сознания современного читателя, знакомого как с русским символизмом, так и с идеями Ницше. Тем самым становится возможным включить поэтическое наследие Пушкина в сферу различных культурных эпох и направлений, что, в свою очередь, позволяет выявить «потенциально скрытые смыслы, видные лишь тому, кто смотрит в будущее». [64]
63
О принципе изучения литературы не с точки зрения автора, но с точки зрения читателя см.: Лотман Ю. М. Структура художественного текста. Анализ поэтического текста / Ю. М. Лотман. – СПб.: Азбука, 2016. – С. 74. См. также: Эко У. Роль читателя. Исследования по семиотике текста / У. Эко. – М.: АСТ, 2016. – 640 с.
64
Лотман Ю. М. А. С. Пушкин: Биография писателя. Роман «Евгений Онегин». Комментарий / Ю. М. Лотман. – СПб.: Азбука, 2015. – С. 238.
Поскольку исследование посвящено идее вечного возвращения, мы будем работать в основном с лексико-семантическим уровнем поэтических текстов.
В задачи нашего исследования не входит написание истории русской поэзии в целом или какого-либо ее периода под углом идеи вечного возвращения. Мы работаем с отдельными текстами отдельных поэтов, выбор которых во многом определяется предпочтениями автора данной книги. Исследуемый материал при необходимости может быть значительно расширен. Однако для целей нашего исследования такой необходимости нет: для нас важен отнюдь не исчерпывающий перечень всех случаев преломления идеи вечного возвращения в богатом и многообразном наследии отечественной поэзии. Наша задача состоит в том, чтобы показать, как эксплицированные нами выше различные аспекты данного учения актуализируются в конкретных стихотворениях различных поэтов. Мы обращаемся к представителям различных периодов и направлений русской поэзии, но в центре нашего внимания находится поэтическое наследие Пушкина. Причины именно такой фокусировки исследовательского внимания были обозначены нами выше.
В Первой главе мы осуществляем экспликацию идеи вечного возвращения в классической русской поэзии XIX века. Здесь мы проводим анализ некоторых наиболее значимых в рамках темы настоящего исследования стихотворений А. С. Пушкина, Ф. И. Тютчева и А. А. Фета.
Вторая глава посвящена исследованию мотивов времени, памяти, историчности и мифа в поэзии Пушкина. При этом ведущим направлением анализа остается идея вечного возвращения и ее связь с перечисленными мотивами.