Идя сквозь огонь
Шрифт:
Оглядевшись по сторонам, парень двинулся к дальнему концу поляны, и скрылся в обступавших ее зарослях.
— Видал? — шепотом вопросил датчанина Газда. — Я же говорил, что сей доходяга укажет нам путь!..
— Путь ли? — усомнился в его словах Харальд. — Может, он вышел по нужде?
— Не все ли равно! — рубанул ладонью воздух казак. — Захватим татя и допросим с пристрастием! Он нам все выложит!..
Датчанин не стал возражать. Иного выхода, как взять в плен их невольного проводника, у компаньонов не было.
Стараясь избегать открытых мест, Харальд и Газда последовали за подростком. К немалому их удивлению, за кустами их ждало не отхожее место, а еще одна изба.
Замшелая, наполовину вросшая в землю, она едва ли могла служить жилищем. Доносившийся изнутри смрад свидетельствовал о том, что здесь был хлев или скотобойня.
У дверей избы, что тоже казалось дивным, стоял часовой с тяжелой пищалью на плече. Это был приземистый, крепко сбитый муж, шириной плеч и размерами кулаков не уступавший былинным богатырям.
Шеи у него не было вовсе. Приплюснутая голова стража тонула в буйных волосах, а тяжелая, как сундук, челюсть лежала на груди, мешая ему вертеть головой.
К счастью компаньонов, болотники не держали собак, кои могли учуять чужой запах и разбудить лаем хозяев. Но действовать следовало осторожно. Подкрасться к часовому незамеченными было непросто, и друзья Бутурлина затаились в кустах, ожидая, когда он ослабит бдительность.
Увидев идущего ему навстречу тощего парнишку, здоровяк грозно вскинул пищаль, но тут же облегченно выдохнул, опуская ствол.
— Ты, что ли, Хорек-Прыгунок? — вопросил он отрока сиплым, надтреснутым голосом.
— Я, Сап, а ты кого ждал? — гнусаво ответил тот. — Вот с Торжища вернулся, пуд соли прикупил. Мясо на зиму солить надо, а как ты его засолишь, коли наши запасы на исходе? Я и ездил в город, по велению Махрюты…
Вот только задержаться пришлось. Стражники тамошние как обезумили, допрашивают всех встречных. Сказывают, ищут убийцу сына одного Вельможного Князя…
— Да ну! — с какой-то детской радостью молвил Сап. — Надо же!
И как, изловили?
— При мне — нет! — помотал головой подросток. — А к чему тебе сие? Тоже решил принять участие в ловле?
— Где уж мне! — смущенно потупил взгляд крепыш. — Коли я выйду на тракт, народец в страхе разбежится!..
Нет, я лучше на своем месте побуду! Здесь от меня проку больше! Ты мне скажи, брат, зачем сюда пожаловал?
— Матушка поведала, что вы с ней добыли мясо… — замялся отрок. — Сие правда?
— А то! — радостно крякнул здоровяк. — Ядреный баран попался! Махрюта молвит, мелкий, а по мне — так в самый раз! Щуп его ныне свежует! Глядишь, и нам кровушки перепадет!..
— Так и я о том же, брат! — ухмыльнулся во мраке Хорек-Прыгунок. — Как бы нам с тобой отведать крови?
— Сказать по правде, Махрюта запретил мне пускать наших на бойню, дабы не отвлекали Щупа от трудов, — вздохнул Сап, — но, я мыслю, мы с тобой сумеем напиться.
Только давай по очереди! Пока один из нас пить кровь будет, другой пускай на часах стоит!
— Да я и не против! — пожал хилыми плечами подросток. — Постерегу здесь с пищалью, а ты иди…
— Нет, пищаль я тебе не дам! — рявкнул на него Сап. — Пищаль Махрюта мне доверил! Коли проведает, что я ее в чужие руки отдал, живьем из меня сердце вынет!
— Тогда иди с пищалью, а я так постою, — обреченно вздохнул Хорек-Прыгунок, — только кровушки мне нацеди!
— Не боись, братишка, нацежу! — заверил его, доставая из-за пазухи кожаную флягу, Сап. — Когда я тебя обижал?
Баран большой, крови да мяса на всех хватит!
— С чего это ты добычу бараном кличешь? — полюбопытствовал у брата подросток.
— А как мне сего олуха звать? — недоуменно почесал голову крепыш. — Не был бы бараном, к нам бы в руки не попал!
— О ком это он? — шепнул Газде схоронившийся за кустом Харальд. — Неужто о нашем…
— Не смей даже думать! — вспыхнул казак. — Не тот человек боярин, чтобы…
Он оборвал речь на полуслове, не сладив с нахлынувшими на него чувствами.
— Ладно, пойду я… — долетел до компаньонов сиплый голос Сапа. А ты стой здесь! Коли кто из наших нагрянет, подай мне знак свистом!
— Заметано, брат! — ответил ему Хорек-Прыгунок.
На какой-то миг луна, выглянув из-за туч, озарила татей призрачным светом, и друзей Бутурлина накрыла волна отвращения.
У коренастого Сапа, собиравшегося пить людскую кровь, вместо носа на лице зияла темная дыра. У его же брата начисто отсутствовали левое ухо и подбородок.
— Вот это да… — прошептал не видавший прежде такого уродства Газда. — Похоже, мы и впрямь очутились в аду!
Держа пищаль правой рукой, Сап отворил дверь избы левой и скрылся в багровом факельном свете.
— Пора! — молвил, хватаясь за рукоять ятагана, Газда.
— Не добросишь! — покачал головой датчанин. — У меня есть кое-что получше!
Вложив в чашку пращи свинцовый «желудь», Харальд встал из-за кустов и резко взмахнул снастью навстречу Хорьку-Прыгунку.
При виде его глаза юнца округлились от ужаса. Он спешно сунул пальцы в рот, но оповесить брата свистом о вторжении не успел.
За дверью избушки оглушительно грянул выстрел, однако это не помешало датчанину завершить дело. Отрывисто пропев в воздухе, его праща раскрылась, выпуская снаряд.
Посланный рукой Харальда «желудь» вошел Прыгунку точно в лоб, и мозги татя расплескались багровой волной по стенке сруба. Прежде чем он уткнулся лицом в траву, Газда, первым достигший избы, рванул на себя дверное кольцо.
Казак уже знал, как поступит с убийцами Бутурлина…
С жуткой ухмылкой Щуп надвигался на Дмитрия, и каждый его шаг приближал боярина к смерти. Московит знал, что у него есть один лишь шанс на спасение, и боялся допустить ошибку.