Идя сквозь огонь
Шрифт:
— Еще вчера ты увещевал меня обойти ее стороной, — удивленно воззрился на своего советника Владислав, — а теперь сам желаешь, чтобы я пролил кровь! С чего вдруг такая перемена?
— Вчера ты еще мог играть роль милостивого правителя, — ответил турок, — ныне же твое милосердие будет выглядеть слабостью.
Что подумают о тебе возможные союзники и враги, если ты отступишь перед каким-то крестьянским сбродом?
Ныне у тебя нет иного выхода, как показать свою силу.
И показать так, чтобы всем прочим неповадно было чинить тебе препоны! Надеюсь, я внятно разъяснил, для чего нужна сия жестокость?
— Более чем внятно, Ага! — хмуро усмехнулся княжич. — Что ж, я с тобой согласен. Мятежники понесут кару за бунт!
На месте Милицы останется выжженная пустошь, не будь я потомок Радзивилов! Но что это?..
Владислав вновь прильнул глазом к подзорной трубе, вглядываясь в деревенские укрепления. Он явственно видел, как, перебравшись через засеку, чья-то одинокая фигура ползком направилась в сторону, где лежали убитые татары.
— Подумать только! — с изумлением произнес он. — Какой-то казак решил заняться мародерством. Удачно же он выбрал время для обирания мертвых!
— Дай, княжич, и мне взглянуть, — протянул руку за трубой Демир, — любопытно, что его понесло на поле битвы…
Чудо оптики позволило Аге разглядеть то, что было недоступно на таком расстоянии людскому взору. Рыжеволосый казак по-змеиному полз к нукеру, одиноко лежавшему в сотне шагов от засеки.
Присмотревшись, турок разглядел то, за чем он охотился. Отвязав от пояса убитого сигнальный рог, защитник Милицы торопливо пополз обратно к укреплениям веси.
Посланник Султана знал, для чего использовался в битвах сей предмет. С его помощью подавали сигналы отрядам, прячущимся поодаль в засаде.
Демир вспомнил о Халиле и Мустафе, не вернувшихся в стан минувшей ночью. Не было известий и от чавушей, направленных им к перегораживавшей запруду гребле. Похоже, все они были мертвы.
Лишь сейчас глава турецкой разведки осознал, какой капкан уготовил Радзивилу невзрачный московит с изрытым оспой лицом. Мятежная деревня стала для горделивого княжича приманкой, борясь с коей, он угодил в западню.
Ныне Бутурлин как раз собирался захлопнуть ловушку, и для этого ему понадобился сигнальный рог. Похоже, свой собственный княжий стольник утратил…
— Это не мародер, — отнимая трубу от глаза, сообщил Радзивилу турок. — Похоже, московит готовит нам большую неприятность. Вели своим стрелкам немедленно убить казака!
— Может, ты объяснишь мне ход своих мыслей? — насупился Владислав, не разумея, куда клонит его советник. — Какую неприятность готовит нам Бутурлин?
— Нет времени объяснять! — взорвался Демир-Ага. — Казака нужно прикончить и после, сразу же идти в бой. Иначе все пропало!
— Вы слышали? — метнул в стрелков яростный взор княжич. — Убейте мародера!!!
Выйдя вперед, лучшие из аркебузир открыли огонь по Щелепе, но причинить ему вред так и не смогли. Словно заговоренный, он полз к засеке, то перекатываясь с места на место, то вновь припадая к земле.
Пули впивались в землю, взметая фонтанчиками грязь у самой его головы, но казак упорно продвигался к заветной цели.
— Упрямое скотское отродье! — вышел из себя Радзивил. — Каин, ты сможешь прикончить сего татя?!
— Только накажи, мой господин, — свирепо ухмыльнулся Махрюта, — я бью из пищали без промаха!
— Так срази его! — гневно тряхнул головой Владислав. — Я повелеваю тебе!
Спешившись, душегуб принял из рук стрелка заряженную пищаль и поднес ее к плечу, целясь в спину казака. Попасть в него с такого расстояния было непросто, но людоед верил в свои силы.
Добравшись до засеки, Щелепа вскочил на ноги и с обезьяньим проворством взобрался на гребень засеки. В тот же миг Махрюта поднес к затравке горящий фитиль.
Грянул выстрел, и казак полетел вниз. Однако, к великому разочарованию турка и Радзивила, он свалился не с внешней стороны укрепления, а с внутренней, в обьятья своих товарищей.
— Ты погубил дело! — взревел, сжимая кулаки, Владислав.
— Отнюдь, Владыка! — с ледяным спокойствием ответил Махрюта, — ты наказал убить татя, я и убил!..
Демир-Ага мучительно застонал.
— Как ты, брат, цел? Ранен? — вопрошали склонившиеся над Щелепой побратимы.
— Больно-то как! — поморщился, с трудом поднимаясь на ноги, казак. — Угораздило же меня связаться с вами! Чуть Богу душу не отдал!
— Как тебе удалось уцелеть, приняв спиной пулю? — недоумевал Бутурлин. — Воистину, без Господнего чуда здесь не обошлось!
— Твоя правда, боярин, — согласился Щелепа, — вот оно, мое чудо!
Сунув руку за спину, он извлек из-за кушака лошадиную челюсть, сломанную надвое ударом пули.
— В последний раз она меня выручила! — скорбно вздохнул казак. — Как же я теперь без оберега, братья?..
— Господь тебя любит, Трохим, — утешил его Щерба, — пошлет тебе иной оберег!
— А нет-мы сию кость соберем из осколков, — добавил Гуляй-Секира, — склеем так, что лучше новой будет!
— Нынче о том думать недосуг! — махнул рукой, отгоняя скорбь, Трохим. — Тебе нужен рог, Щерба? Бери же и труби без промедления!
— Сей услуги я век не забуду! — благодарно обнял Щелепу Дмитрий. — Ты спас всех нас!
— Не спеши, боярин, — хмуро усмехнулся казак, — до спасения еще далече. Поглядим, что нас ждет!
То, что их ждало, заставило похолодеть души многих испытанных бойцов. По команде Радзивила его конница, выстроенная клином, двинулась в атаку на полуразрушенную засеку.
Зрелище было жуткое и, одновременно, завораживающее. Пронзительно трубили горны, возбужденно храпели боевые кони, лязгали доспехи. В считанные мгновения тихая долина наполнилась скрежетом и звоном.