Идя сквозь огонь
Шрифт:
— Куда это ты, боярин? — окликнул его Щерба.
— Нужно кое с кем потолковать! — откликнулся Дмитрий. — Помнится, в прошлый раз мы не договорили!
— Что ж, толкуй! — с уважением кивнул головой атаман. — Но будь осторожен. Радзивил — грозный супостат!
— Вот, возьми! — подойдя к боярину, сунул ему сзади за пояс свой серп Северин. — Мелочь, но жизнь может спасти…
— Благодарствую, друг! — пожал его крепкую ладонь московит. — До встречи!..
— Молю Бога, чтобы дал тебе перемочь татя! — крикнул ему вслед казак.
— А
…Демир-Ага пришел в себя от холода на пропитанной влагой земле. Все происходившее с ним казалось посланнику Султана дурным сном.
Его усилия, направленные на завоевание власти Радзивилом, бездарный княжич пустил по ветру, не вняв предостережениям советника.
Положившись на силу, Владислав недооценил врага, и московит сполна воспользовался плодами его гордыни. Отряди Радзивил, по совету Демира, к запруде ту же татарскую сотню, исход битвы мог быть иным…
Расплатой княжича за самоуверенность стал разгром его войска, еще вчера казавшегося непобедимым. Вода сделала то, что едва ли было под силу крестьянскому сброду Бутурлина.
Ага хорошо помнил, как вал мутной воды, смешанной с песком и глиной, обрушился на ряды литовского войска, круша и сметая все живое на своем пути.
Студеная волна ударила посланника Султана с бешеной силой, опрокинув его вместе с конем. В одно мгновение он ослеп и оглох, захлебываясь жидкой грязью.
Демир попытался вырваться из водного плена, но стальной юшман тянул его ко дну, не давая встать на ноги. Вода вертела Агу, будто щепку, и перекатывала, словно камень, унося куда-то прочь.
Он чудом не потерял сознание, ударяясь о тела воинов и коней, влекомых неистовой стихией. Демиру казалось, что вот-вот наступит его конец.
Турок вознес хвалу Аллаху, когда, нежданно вынырнув на поверхность, он смог вдохнуть сырой осенний воздух. Всевышний пощадил Агу, однако теперь Демир не мог представить, как оправдается за случившееся перед Султаном.
Едва ли Владыка Мира помилует вассала, узнав о его промахе. Он не станет выслушивать оправдания ничтожного раба, а тотчас лишит его почестей и велит обезглавить…
Демир в ярости скрипнул зубами. Почему за чужую глупость и гордыню должен платить он, свершивший все для победы?
И если Радзивил, сбежав с поля битвы, сможет найти приют у ливонцев или шведов, то в каких краях скрываться ему от гнева собственного повелителя?
Услыхав чавкание сапог по грязи, Демир поднял глаза. Прямо перед ним стоял казак, в коем Ага узнал Щербу. В руке казачий атаман держал пучок стрел, извлеченных из тел мертвых бойцов Радзивила.
Будь у Демира под рукой одна из пистолей, он без промедления разрядил бы ее в изменника, но привешенное к седлу оружие турка вода унесла вместе с конем. Утратил он в пучине и шемшир.
Рука Аги скользнула к засапожному ножу, но его вновь постигла неудача. Клинка за голенищем не оказалась.
— Если и найдешь нож, то не успеешь метнуть! — холодно умехнулся казачий Воевода. — Прикончить бы тебя, мокрая ворона, да руки марать неохота! К тому же, у меня к тебе есть дело!..
— Дело? — не веря своим ушам, промолвил Ага. — Какое?..
— Передай Султану, пусть не ходит войной на Украйну! Сам видишь, как мы принимаем непрошенных гостей.
Если мы в чужом краю находим, чем их порадовать, то подумай, какой прием окажем твоему Владыке на родной земле!
Демир взвыл от бессилия.
Глава 113
— Газда! Петр! — орал, надсаживая горло, Харальд. — Где ты, отзовись!
Едва поток, затопивший равнину, умерил бег, датчанин перешел его вброд, силясь отыскать друга.
— Куда же ты мог деться? — бормотал он, озираясь по сторонам. — Надо же, был человек и как сквозь землю провалился… Газда!..
— Тут я, тут! — раздалось из-под груды обломков плотины. — Накрыло меня взрывом, я и оглох на время. Услыхал тебя, лишь когда ты стал орать над ухом…
— А, чтоб тебя подняло да шмякнуло! — радостно выкрикнул Харальд. — Держись, брат, я тебя мигом отрою!
— Опоздал ты с пожеланиями! — откликнулся казак. — Все, о чем ты молвил, со мной уже сталось!
— Потерпи малость! — бормотал датчанин, растаскивая в стороны бревна, привалившие Газду. — Ты только живи, а с прочими бедами мы сладим!
— Кости-то целы? — обратился он к освобожденному наконец из-под спуда казаку.
— Сдается, целы, — ответил тот, с трудом поднимаясь на ноги, — вот только спину ломит. А прочая плоть лишь ноет понемногу. Ничего, выдюжаю…
Опираясь на руку датчанина, Газда сделал шаг. Похоже, Небо и впрямь оказалось милосердно к казаку. Переломов он точно избежал.
— Ходишь — и ладно! — порадовался за него Харальд. — Я тебя быстро исцелю! Ты мои снадобья видел в деле! Они и мертвого подымут!
— В баню бы сходить… — поморщился казак. — На мне, чай, пуд грязи!
— Непременно сходишь, брат! — уверил его датчанин. — Для миличан ты ныне — герой-вызволитель! Знаешь, какую баню они тебе натопят?
— Что с Радзивилом? — превозмогая боль в спине, вымолвил Газда.
— А что с Радзивилом? — лукаво улыбнулся Харальд. — Смыла его река вместе со всем войском! Как есть, смыла!
— Значит, Дмитрий и мои побратимы живы? — лицо казака озарилось радостью. — Благодарю тебя, Господи, за добрую весть!..
— Нынче, брат, все вести добрые! — потрепал его по плечу датчанин. — Что ж, поспешим в Милицу, пока Дмитрий с твоими земляками не отправился нас искать!
Дойдя до коней, они взобрались в седла и поскакали к спасенной деревне. По дороге Газда заметил, что Харальд что-то напевает на родном наречии.