Идя сквозь огонь
Шрифт:
— Что это? — вопросил его, поймав ключ на лету, Дмитрий.
— Отдай княжне! — ответил Радзивил. — Не век ей ходить в железе!..
— В каком еще, железе? — нахмурился московит. — Ты что, заковал ее?
— Вроде того! — горько усмехнулся беглец. — Хотел удержать рядом. Как видишь, не вышло!..
Скособочившись, он потрусил вдоль кромки леса на запад.
На миг в душе Дмитрия шевельнулась жалость к побежденному противнику.
Но вспомнив о мерзостях, сотворенных Радзивилом, и о том, что он еще собирался сделать, боярин унял порыв сострадания.
Княжич получил по заслугам. Одну из взятых на себя задач Дмитрий разрешил. Оставалась еще одна: вызволить из плена любимую.
Глава 114
Все то время, что шла битва, Эвелина не находила себе покоя.
Со слов княжича Радзивила она знала, что тот собрался уничтожить непокорную деревню, и молила Бога уберечь от смерти ее обитателей.
Сдержанный и галантный в общении с ней, Владислав умел быть жестоким, и девушку охватывала дрожь при мысли о том, что сейчас твориться в штурмуемой его бойцами веси.
Однако действительность превзошла все ожидания княжны. Пребывая под стражей, она не могла выходить из шатра и посему не ведала, что творится в стане Радзивила.
Но вскоре снаружи раздались звуки, кои Эва никак не чаяла услышать. Некие вооруженные люди ворвались в лагерь и вступили в бой с его охраной.
В считанные минуты воины Радзивила были обезоружены и связаны. Эва вздрогнула, когда полог ее шатра распахнулся, но тотчас выдохнула с облегчением. В шатер вошел Флориан.
— Княжна, вы свободны! — с улыбкой произнес он.
— Флориан, как ты здесь оказался? — не веря своим глазам, вымолвила Эвелина. — Господи, как же я рада тебя видеть!
— А как я рад! — ответил, обнимая подругу детства, шляхтич. — Не бойся, Эва, твои страдания позади! Мы прогнали солдат Радзивила, и никто больше не посмеет удерживать тебя в плену!
— А что с княжичем? — робко вопросила своего освободителя Эва. — Он не сжег Милицу?
— Едва ли ему сие удастся! — усмехнулся Флориан. — С холма я видел, как река сметает его войско. Замысел Дмитрия удался на славу!..
— Дмитрия? — с замиранием сердца переспросила его Эва. — Он тоже здесь?
— Не совсем… — замялся шляхтич. — Когда мы с ним расстались, он пребывал в Милице вместе с Газдой и другими казаками.
Это ему на ум пришла мысль утопить конницу Радзивила…
— Что с ним, он жив? — Эве казалось, земля уходит у нее из-под ног. — Говори же!
— Вестимо, жив! — успокоил девушку Флориан. — Дойди войско Радзивила до Милицы, ее защитникам и прямь бы пришлось туго!
Но боярин призвал в помощь реку, и жолнежи Владислава утонули, не доскакав до деревни десятка шагов! За Дмитрия не тревожься, он цел-целехонек! Скоро явится за тобой, так что готовься к встрече!..
— Пресвятая Богородица, он спешит ко мне?! — растерялась от нежданной радости княжна. — Отчего ты сразу не сказал, Флориан!
— Вот говорю… — смущенно опустил глаза долу оруженосец. — Что ж, свое дело я исполнил. Будь счастлива, Эва!
Поклонившись Эвелине в пояс, молодой шляхтич покинул шатер. На душе у него давно уже не было так скверно.
Флориану казалось, что за полгода разлуки с княжной его сердечные раны зажили и уже не причинят ему такой боли, как прежде.
Но встреча с любимой вновь разбередила их, напомнив юноше о былых горестях. Эва по-прежнему обожала Бутурлина, Флориан же оставался для нее чем-то вроде родственника.
И то, что сам он испытывал к боярину братские чувства, не умаляло его страданий.
«Отчего Эва не смогла меня полюбить? — с тоской подумалось шляхтичу. — Ужели мои чувства к ней слабее любви Дмитрия?»
«Впрочем, что зря ходить по кругу? — ответил он сам себе. — На небе решено: Эва любит боярина, а он любит ее!
Отойди же в сторону, Флориан, и не мешай чужому счастью!»
Словно одобряя его решение, с неба перестал литься дождь, а из-за туч выглянуло солнце, неожиданно яркое для сего времени года.
— Дивно… — произнес юноша, вглядываясь в бездонную небесную синь. — И отчего я прежде не замечал, что небеса к нам столь близки?..
Знай Махрюта, какие бедствия ожидают его под знаменем Радзивила, он ни за что бы не примкнул к мятежному княжичу!
В миг, когда на литовское войско обрушилась стена воды, людоеду подумалось, что его настигла расплата за грехи.
Но пучина, опрокинувшая нелюдя, отступила так же внезапно, как и нахлынула. К своему изумлению, Каин сумел удержаться в седле, не утратив ни оружия, ни доспехов.
Едва вода сошла с равнины, он хлестнул коня плетью, и могучий жеребец, встав с колен, понес своего седока к спасительному лесу.
После вступления в битву Самборского Воеводы тать решил, что его служба Радзивилу завершена, и он княжичу ничего не должен. Ему оставалось лишь одно: спасать свою жизнь.
По пути к ближайшему леску Каину встретилось двое поляков, наивно рассчитывавших взять его в плен. Одному из них он вмял голову в плечи булавой, другого выбил из седла и затоптал конем.
Тать уже достиг кромки леса, когда за ним увязалась погоня. Обернувшись в седле, он увидал еще одного жолнежа, скачущего к нему с кистенем.
Не церемонившийся с врагами, Махрюта и на сей раз не стал изменять привычке. Развернув коня, он поскакал ратнику навстречу.
Уклонившись от шипастого ядра на цепи, тать вогнал край щита неприятелю в горло. Сперва он хотел покинуть убитого жолнежа на поле битвы, но оглядев его, передумал.
— А ведь ты можешь быть мне полезен! — улыбнулся своим мыслям людоед. — Лучший способ сделать так, чтобы меня не искали, — умереть!