Идя сквозь огонь
Шрифт:
Впридачу ко всему, у него не было оружия — чтобы не возбуждать подозрения у полиции, датчанин не брал с собой даже ножа. Посему до места работы он добрался благополучно. Без происшествий миновал и сам день.
Как он и предполагал, работы сегодня, не было. Все ходы и выходы из столицы были перекрыты стражей, и ни один из гуртовщиков, пригнавших стадо на убой, не мог войти в город.
Чтобы работники не слонялись без дела, хозяин велел им отмыть от крови и выскоблить ножами доски помостов, на которых забивали скот.
Харальд, как всегда, работал старательно, на совесть. Он не хотел, чтобы хозяин видел его утомленным утренними похождениями, и бодро напевал старинную моряцкую песню.
Впрочем, мясник не стал высказывать ему претензий. Вместе с Харальдом на работу опоздала добрая половина наемников, коим, так или иначе, помешали вовремя прийти на бойню утренние события.
Хозяину и без них было на кого изливать свой гнев. Убийцы Бродериксена, лишившие старого мясника дневного дохода, получили от него такую порцию проклятий, какую не получал со времен низвержения в ад сам Люцифер…
День пролетел на удивление скоро. С наступлением сумерек мясник отпустил работников по домам. Усталый, но довольный собой, Харальд вернулся под крышу Ингрид.
Видя любимого обессиленным, добрая женщина не стала мучать его расспросами, подала ужин и молча застелила кровать.
«А все-таки мне повезло в любви! — пронеслось в голове датчанина, прежде чем сон смежил его веки. — Клянусь, никогда не предам тебя, Ингрид, ни на что не променяю!»
Это была последняя мысль, посетившая старого пирата. Спустя миг он уже храпел, погрузившись в сладкую тьму забвения.
Глава 19
— Ну, что скажешь, выйдет из меня толк? — вопросил Дмитрия Флориан.
— Недурной выстрел! — одобрительно кивнул боярин, глядя на его стрелу, вонзившуюся в сердцевину мишени. — Будешь так же усердно упражняться — станешь добрым лучником!
— Это что! — махнул рукой юный шляхтич. — Из самострела я бы попал в сию мишень с вдвое большего расстояния!
— Что ж, самострел бьет дальше и вернее, — согласился с другом Бутурлин, — но пока ты будешь его перезаряжать, степняк успеет выпустить в тебя две, а то и три стрелы.
Посему не забывай о самостреле, но осваивай лук. В грядущей войне с турками может пригодиться!..
Всю прошедшую неделю приятели упражнялись в стрельбе из лука на московском стрелецком дворе. Флориан делал большие успехи.
Если в первые дни пребывания на Москве он то и дело промахивался, то к концу недели, благодаря советам Бутурлина, поднаторел как лучник, и его стрелы все чаще находили мишень.
Последний выстрел юноши был вовсе удачным. При всей своей меткости Дмитрий едва ли сам смог бы точнее попасть в цель. Чувство азарта побуждало боярина обрубить последней оставшейся в колчане стрелой торчащую в мишени стрелу Флориана, но он отказался от сей мысли, чтобы не огорчать друга.
— Ладно, Дмитрий, — вздохнул молодой поляк, словно услышав его мысли, — ты сегодня выиграл вновь!
— Не кручинься понапрасну, — утешил его Бутурлин, — ты и так овладеваешь стрельбой из лука быстрее многих. Недалек день, когда заткнешь в сем деле за пояс и меня!
— Тебя заткнешь, как же! — улыбнулся Флориан, по достоинству ценивший поддержку московита. — Ну да Бог с ней, со стрельбой! Скажи лучше, когда Великий Князь отпустит тебя с нами на Литву?
— Вот на днях и поедем, — ответил ему Дмитрий, — я уже связал в дорогу узлы со всем необходимым.
— Хорошо бы тебе было остановиться у нас, в Самборе, — подал мысль Флориан, — только вот не знаю, как быть с Газдой. Вряд ли дядя, помня об истории с похищенным скарбом, впустит его в замок…
— И сам о том думал, — грустно улыбнулся Бутурлин. — Ну да ничего, на Самборе свет клином не сошелся! Найдем себе иное пристанище!
Покинув стрелецкий двор, друзья направились в усадбу Бутурлиных, где их ждала трапеза. Однако по возвращении домой они не нашли там Газды.
Казак собирался с утра на рынок, чтобы добыть провизию в дорогу. Привычный к походной жизни, он любил загодя запасаться колбасами, крупой и прочими харчами, не нуждающимися в долгой готовке.
Нынче Газда что-то долго задерживался, и это внушало Дмитрию опасения. Московские торговцы плохо понимали южный говор казака и не всегда разумели, что ему нужно. Это уже приводило их к ссорам и даже к дракам.
До сих пор Газде удавалось с честью выходить из сих передряг, однако кто знает, к чему приведет степняка на сей раз его вспыльчивый нрав? Сидельцы торговых рядов были людьми не робкого десятка, обладали острым языком и крепкими кулаками.
Посему Дмитрий решил отправиться на рынок и отыскать побратима, прежде чем того самого отыщут неприятности. Он уже собирался выехать со двора, когда Газда стремительной походкой вошел в ворота усадьбы.
Судя по его пылающему взору, а также по игре желваков на скулах, казак был не на шутку встревожен. Боярину давно не приходилось видеть его таким, и Дмитрий сразу же почуял неладное.
— Что сталось, Петр? — вопросил он Газду, спешиваясь. — У тебя такой вид, словно ты повстречался с бесом…
— С бесом, молвишь? — переспросил его с хмурой усмешкой казак. — Твоя правда, брат, похоже, с ним я и свиделся!
— Помнишь, я сказывал о козлобородом московите, предавшем Подкову? Ну, о том, что обещал нам помощь Москвы в борьбе с ляхами, а потом сбежал, оставив наше воинство наедине с врагом?
— Как же, помню, — кивнул Бутурлин, — у меня твой рассказ, до сих пор щемит в сердце занозой. Не верить тебе у меня не было причин, однако я так и не смог найти злодея, посмевшего вас столь подло обмануть!
— Зато теперь у тебя есть такая возможность! — сжал в ярости рукоять ятагана Газда, — Сей негодяй обретается на Москве. Я только что едва не столкнулся с ним нос к носу!
— Кто же он, верно, кто-то из бояр? — полюбопытствовал Бутурлин.
— В том-то и дело, что нет! Когда приезжал в стан Подковы, то был одет по-боярски и изъяснялся, как княжий стольник, ныне же ходит в крестьянском армяке да в шапке облезлой, что простой селянин. Вот что меня смутило!