Иерусалим
Шрифт:
Он отпрянул и быстро отдёрнул руку, словно ожёгшись. Сибилла резко, с гневом обернулась:
— Неужели я так противна тебе?
— Нет, принцесса, — пробормотал он. Он опять смотрел себе под ноги, как всегда в её присутствии.
— Я не в силах понять тебя, — вздохнула Сибилла.
Она повернулась к брату, подоткнула вокруг него покрывало. Рыцарь, стоявший за её спиной, молчал, но его молчание и опущенный взгляд больше не были для неё непреодолимой преградой. Нечаянно коснувшись его, Сибилла непостижимым образом проникла за магическую броню его обета.
Вернулся Мыш со слугами, которые принесли хлеб,
Сибилла отошла к кровати и стояла так, глядя на брата. Она думала о временах их юности, о том, как они ездили с отцом на охоту и на Рождество ходили к мессе. Бодуэн спал приоткрыв рот, и дыхание со свистом вырывалось из его горла. Сибилла погладила его коротко остриженные волосы, но он не проснулся. Успел ли он получить причастие? Слёзы поползли по её лицу. Она всегда любила брата; детьми они составляли союз против матери, нянек, регента Триполи, льстивых интриганов и взяточников, которые так и кишели вокруг. С горечью Сибилла подумала, что отдала бы всё — виды на корону, мужа, — только бы вернуть себе брата.
Потом она вспомнила о своей дочери в Беершебе, которая дала ей предлог ускользнуть сюда. Нет, свою дочь она бы не отдала.
Раннульф и Мыш вышли. Двое других рыцарей улеглись на тюфяках в дальнем конце комнаты и сразу уснули. Они и для Сибиллы принесли тюфяк и положили его у подножия кровати, но она не стала ложиться. Она была одна, и ей стало легче. Так хорошо остаться одной, не беспокоиться о том, как все её поступки выглядят в глазах Ги. Сибилла прошлась по комнате, немного прибрала. Ночь наконец смягчила нестерпимое летнее пекло. В окно струился прохладный воздух. Сибилла оперлась на подоконник, подставив лицо ночной прохладе, и взглянула на Иерусалим. После жизни в открытой ветрам, пропахшей апельсинами Яффе этот город показался ей чужим и грубым.
Что-то в нём звало её, призывало к величию...
— Били.
Сибилла рывком обернулась. Брат проснулся, повернул голову на подушке, и Сибилла подошла к нему.
— Я здесь. — Она накрыла его ладонь своей и ощутила, как слабо дрогнули его пальцы.
— Я думал, мне это приснилось. — Невнятные слова вылетали из его рта слипшимися комками. — Где твоя малышка?
— С Алис, здорова и благополучна. Она такая миленькая, Бати, прелестна, словно новорождённая роза. Жаль, что ты не можешь увидеть её. Мы назвали её Алисой, в честь матери мужа, но все мы зовём её Жоли.
— Так ты любишь её, — пробормотал он.
— Очень. Превыше всего на свете.
— Хорошо. — Силы покидали его. — Я... — Рот Бодуэна шевельнулся, но не издал больше ни звука. Голова безвольно перекатилась по подушке.
— Что ты хочешь, Бати?
Губы брата дрогнули. Сибилла подошла к двери и приоткрыла её.
— Пожалуйста, помогите мне, — сказала она в темноту. Дверь распахнулась шире, и вошёл Раннульф.
Он направился прямо к кровати и склонился над королём; Сибилла стояла в изножье, не сводя с него глаз. На столе стоял кубок;
— Он получил причастие? — спросила она.
Рыцарь кивнул. Снова уложив её брата, он едва слышно сказал:
— Бог даёт тебе это.
Затем он отошёл к двери и задвинул засов. Вернувшись, он встал в изголовье кровати, сложив руки на рукояти меча. Сибилла присела у кровати и стала ждать.
Раннульф уснул стоя; в середине ночи колокол, звонивший к ночной службе, разбудил его. В комнате было тихо. Три свечи ровно горели на сундуке у кровати. Король лежал на спине, рвано дыша. Его сестра тоже спала; она так и заснула, сидя на табурете и положив голову на постель у ног короля.
Раннульф открыл дверь на лестницу и выглянул. Стефан и Фелкс стояли на площадке, в кругу света факела, и читали молитвы ночной службы. Он прикрыл дверь, оставив небольшую щель, и вернулся к кровати.
Он стоял, глядя на принцессу: смотреть на неё спящую казалось ему меньшим грехом. Она сняла головной убор, и освобождённые волосы лежали вокруг головы тяжёлыми завитками. Щека её покраснела, губы были приоткрыты. Дважды Раннульф протягивал руку, чтобы коснуться, пробудить её, но всякий раз отдёргивал руку. Наконец он наклонился и поднял Сибиллу на руки; складки длинных юбок скрывали её ноги, голова склонилась к его плечу.
Мгновение Раннульф прижимал её к себе, смотрел в её лицо с изящными, как раковинки, веками и безрассудным ртом. Если б только он мог держать её так вечно, он ни за что бы не двинулся с места. Сибилла шевельнулась, повернула голову, и Раннульф уложил её на тюфяк.
Он отошёл к изголовью кровати, перекрестился и начал молиться. Дверь открылась, вошёл Стефан, и Раннульф улёгся на пустой тюфяк под окном, но долго не мог заснуть — ему казалось, что руки его там, где он касался принцессы, обожжены до костей.
Ближе к закату король умер. Они позвали священников, и слуг, и лордов — теперь это не имело значения, теперь они могли пускать в комнату всех желающих. Сами тамплиеры ушли ещё до того, как вынесли тело.
Сибилла сказала:
— Я должна вернуться в Яффу, и я хочу, чтобы никто не узнал, что я была в Иерусалиме.
— Как ты попала в город? — спросил Раннульф. — Через Абу Хамида?
Она кивнула:
— Он устроит моё возвращение.
— Мы с Мышом проводим тебя в Нижний Город.
И вот вечером, завернувшись в плащ и укрыв лицо капюшоном, между двумя тамплиерами Сибилла ехала в Нижний Город. Она была измучена. Она не могла думать о брате; то, что он мёртв, ещё не имело для неё значения, казалось, ничто не изменилось.
Ей надо подумать о том, что будет теперь. О том, как ей спасти королевство.
С самого начала она видела всю тщетность хитроумных замыслов брата, как отстранить её от трона. Новым королём будет её сын, хрупкий шестилетний мальчик. Регентство отдано совету, а Сибилла хорошо знала это королевство: ни один совет, что бы ни изобретал её брат, не будет править здесь единовластно. В их соперничестве и спорах она сумеет добиться всего, что ни пожелает. Многие в совете были её врагами, но там есть и друзья: дядя Жослен и де Ридфор, которые защитят её интересы.