Иерусалим
Шрифт:
— Я должен во что-то верить, — сказал Стефан. — Я не могу молиться в пустоту.
— Так верь, — сказал Раннульф.
— Как я могу, если вижу, как все вокруг обманывают себя? И при этом они так же уверены, как я. Даже больше! Потому что я уже сомневаюсь во всём.
Раннульф переступил с ноги на ногу. В темноте он услышал, как открылась и закрылась дверь.
— Просто верь, Мыш, — сказал он. — Либо Иисус умер за нас и мы можем быть спасены, либо нет — и тогда мы прокляты. Так или иначе, лучше верить.
— Не
— Я знал, что ты здесь, — сказал Раннульф. — Когда говорил Жослен, я слышал в его голосе твои слова.
Сибилла стояла у гроба, прямая и тонкая, в длинном белом платье, с огромными глазами. Уставшему Раннульфу казалось, что её окружает озеро струящегося света. Из недр этого озера донёсся её голос:
— Завтра Триполи уезжает в Тивериаду. А я поеду в Иерусалим и там стану королевой.
— Зачем же ты явилась сюда и говоришь мне всё это?
— Затем, что хочу, чтобы ты не вмешивался. Из всех людей в этом королевстве ты — единственный, чьи поступки я не могу предугадать.
Раннульф переступил с ноги на ногу:
— Как же я могу не вмешиваться? Я рыцарь Иерусалимского Храма.
— Тогда скажи мне, что ты на моей стороне. Я рождена для того, чтобы править в Иерусалиме. Кто ещё может там править?
— Есть Триполи. Он тоже говорит о мире с султаном.
— Триполи — узурпатор. Раннульф, Господь желает, чтобы я стала королевой. Я наконец исполню волю Господню в этом королевстве. Я заключу мир и положу конец кровопролитию — Святую Землю, поле битвы, я превращу в цветущий сад мира!
— Так хочет Бог, — сказал Раннульф.
— Нет! — Сибилла метнула на него взгляд, пылающий, как меч ангела. — Бог не хочет этой бесконечной войны. Бог не злой.
— И не добрый. Он просто Бог, вот и всё.
— Ты богохульствуешь! Ты вечно всё выворачиваешь наизнанку: зло есть добро, убийство — святость, жизнь — ад, а Небеса — поле битвы. Люди страдают и умирают, а ты читаешь проповеди, говоря, что так хочет Бог!
Раннульф не мог оторвать от неё глаз. Он наклонился и постучал костяшками пальцев по крышке гроба.
— Сибилла, я нёс стражу у его смертного ложа. Где была ты?
Глаза её расширились. Она открыла рот, но ничего не сказала и, развернувшись, ушла во тьму.
— Ты назвал её по имени, — сказал Стефан.
— В самом деле? — Он был измождён до предела. Ему хотелось погрузиться в беспамятство сна.
— Ты говорил с ней и прежде, — заметил Стефан.
— В Монжисоре. Когда я убил Жиля. Меня хотели повесить, а она спасла меня. Она одна заступилась за меня и спасла мне жизнь. Я люблю её. Ради неё я готов сразиться с целым миром. Вместо этого сражением заканчивается каждая наша встреча.
— Теперь она станет королевой.
— Как захочет Бог.
— И
— Будем исполнять приказы. То же, что мы делаем и всегда. У нас нет выбора, верно? Так к чему беспокоиться об этом?
— А как же она?
— Что — она?
— Ты спал с ней?
Пальцы Раннульфа сжались в кулак.
— Не смей говорить о ней так.
— Значит, не спал.
— Как я мог? Она замужем, она принцесса, она будет королевой Иерусалимской. Здесь у меня тоже нет выбора.
Стефан остро смотрел на него:
— А если бы был? Если бы ты мог овладеть ею, забыть о Боге?
— Этому не бывать, — сказал Раннульф.
Стефан покачал головой:
— Ты такой же, как все мы, Раннульф. У тебя нет веры. Ты просто выполняешь приказы. Вот твоя вера — и более ничего.
Раннульф не ответил. Помедлив мгновение, он вновь перекрестился. Он знал, что Стефан прав. Остаток ночи они простояли, так и не сказав друг другу ни слова.
ГЛАВА 28
Ги де Лузиньян добрался до Иерусалима на закате, когда уже закрывали ворота. Повсюду в городе были тамплиеры: они несли стражу у ворот и на стенах, ездили отрядами по улицам. Ги направился прямиком в цитадель; во внутреннем дворе его поджидал Жерар де Ридфор.
— Ты готов? — спросил магистр.
— Не знаю, — ответил Ги. — Я не понимаю, что происходит. Где принцесса, моя супруга? Она должна быть в монастыре в Сидоне.
— Она здесь, — сказал магистр. — Она была в Акре, когда умер король, и до сих пор они с Жосленом действовали неплохо. Она убрала с дороги Триполи, а патриарх, конечно, готов дать себя уговорить на что угодно. Он привёз священное миро, корону и мантию; завтра он помажет её на иерусалимский трон.
Ги взглянул на башню, каменный квадрат, вонзавшийся в сумерки. В узкое окно пробивался жёлтый свет свечи. Сибилла солгала ему. Всё время он тосковал по ней, мечтал о её возвращении и считал, что она занята набожными трудами, — а она солгала ему.
Он жалел, что дал понять это де Ридфору. Все сочтут его дураком, который не в силах управиться с собственной женой.
Сейчас она там, наверху, и Ги знал, как она напряжена сейчас, так близко к заветной цели. Её огонь непреодолимо притягивал его. Он двинулся вперёд, но магистр ухватил его за руку.
— Нет. Выслушай меня. Помнишь, однажды я сказал тебе, что ты будешь королём Иерусалима?
— Сказал, — согласился Ги.
— Отлично. Тогда слушайся меня. Завтра, когда она примет корону, она должна отдать её тебе. Обещай ей всё, что ни понадобится, но она должна отдать тебе корону, иначе всё пропало — ни один мужчина не пойдёт воевать за женщиной. И тогда Триполи ещё может восторжествовать.