If you're going through hell keep going

nastiel

— Я думала, что ты умер, и это было искусственное дыхание, — фыркаю я, однако, мне кажется, что это получилось слишком наигранно.

Я слышу, как Стайлз издаёт смешок.

— В таком случае, считай, что это подействовало, — произносит он, отчего я снова улыбаюсь. — Спасибо тебе.

— Будешь должен, — отвечаю я, продолжая греть его руки.

Я вижу, как Стилински вытаскивают одну ладонь из моей хватки, а затем берёт мою и переплетает с ней пальцы. Я не знаю, зачем он это делает, но я не против.

Я поднимаю

на него глаза, сталкиваясь с ним взглядами.

— Согрелся?

Стайлз кивает.

Ещё буквально одно мгновение мы просто смотрим друг на друга, а затем парень сокращает и так небольшое расстояние между нами и легко касается своими губами моих.

Это не столько поцелуй, сколько что-то, что невозможно передать словами.

Что-то, что уже не донести с помощью объятий

— Ты поцеловал меня, — произношу я, как только Стайлз медленно начинает отстраняться.

Он до последнего держит глаза закрытыми, когда я свои распахиваю тут же, как наши губы перестают соприкасаться.

— Я просто проверял, дышишь ты или нет, — произносит он, улыбается, а затем на секунду смешно щурится и, наконец, открывает глаза.

Я поджимаю губы, когда ловлю себя на мысли, что мне хотелось бы повторить поцелуй.

Я опускаю взгляд вниз, когда понимаю, что, кажется, что-то чувствую к этому человеку, сидящему напротив. Что-то такое, от чего я действительно забываю, как дышать.

Я крепче сжимаю руку Стайлза и вдруг начинаю ощущать странное покалывание в предплечье. Я опускаю взгляд вниз и вижу, как по моим венам бежит что-то чёрное.

— Что … это?

— Ты забираешь его боль, — отвечает кто-то третий.

Я поднимаю голову и вижу вернувшегося Скотта, что стоит в дверном проёме.

— Тебе больно, Стайлз?

— Не то, чтобы … Это больше похоже на усталость.

Стилински хочет вырвать свою руку из моей, однако, я лишь крепче её сжимаю. Чёрные ниточки снова начинают двигаться под моей кожей.

— Стайлз … — Скотт подходит ближе, не спуская с друга серьёзный взгляд. — А если по правде, насколько сильно тебе больно?

Стилински поджимает губы и переводит взгляд на меня.

Тем временем, покалывание в руке переросло в жжение, однако, я не собираюсь выпускать ладонь Стайлза.

Я не хочу, чтобы этому человеку было больно. И раз уж у меня появилась реальная возможность помочь ему, я её не упущу. К тому же, кто знает, вдруг эта волчья сила исчезнет так же неожиданно, как и появилась.

Звонок в дверь, прогремевший, словно гром среди ясного неба, освобождает Стайлза от ответа.

Мы со Скоттом переглядываемся вопросительными взглядами. Похоже, никто из нас не ждёт гостей. Однако, мы слышим характерный щелчок открываемой двери раньше, чем соображаем, и вот спустя пару секунд из-за угла появляются трое: миссис МакКолл, шериф Стилински и Пэрриш.

Джон замирает на месте, когда видит своего сына. Кажется, он всё ещё не может поверить, что это действительно Стайлз.

Ведь по словам ребят, мы со Стилински пропали без вести после трагедии в больнице на долгие три дня.

— Пап? — первым подаёт голос Стайлз.

Я вижу, как взгляд шерифа скользит в сторону Скотта. Тот кивает, и я выпускаю руку Стайлза из своей, позволяя ему встать.

Шериф тут же подаётся вперёд и заключает своего сына в крепкие объятия.

Слёзы на глазах и усталая улыбка заставляют моё сердце обливаться кровью.

Ведь первое, о чём я спросила Скотта, когда мы сели в машину и уехали подальше от парковки, на которой были найдены, было “Жива ли моя мама?”.

И короткое, пропитанное болью и сожалением “Нет” стало ответом на этот вопрос.

Она погибла из-за того, что автомат, что помогал поддерживать жизнедеятельность организма её слабому сердцу, перестал работать, как и вся техника в больнице, после того, как вышибло пробки.

Я знаю, что это вина демонов Они и ногицунэ, но Стайлза я в этом не виню. И, надеюсь, что сам он тоже этого не помнит.

Миссис МакКолл хватает Скотта за локоть и тянет в сторону, видимо, на разговор, и я перевожу взгляд на единственного оставшегося незамеченным мной прежде присутствующего — Джордана.

Он сомневается, я вижу это в его нахмуренных бровях и складке, что образовалась на переносице.

Он нервничает, и это определяется резкими движениями пальцев, которыми он беззвучно щёлкает несколько раз, прежде чем, наконец, сделать шаг ко мне навстречу.

Последний человек, что, вроде бы, является мне родным по крови, несмело улыбается и садится рядом.

— Привет.

— Привет, — я сжимаю в руках уголок пледа, которым до этого укрывала плечи Стайлза.

Пэрриш вздыхает, а я тем временем начинаю нервно постукивать по полу ногой.

Нам не то, чтобы неловко рядом с друг другом, просто никто не пишет нужных речей для тех, кто только недавно узнал, что у него есть родная сестра или брат, а сами мы, похоже, не можем найти нужных слов.

Да и вообще, существуют ли такие?

— Почему ты сменил фамилию? — спрашиваю я, продолжая пялиться на плед в собственном кулаке.

— Потому, что это была его фамилия, а не моя или мамина.

Я пожимаю плечами. Несмотря на то, что своего отца я не помню, я никогда не хотела сменить фамилию. Возможно потому, что и мама носила её всё время до момента свадьбы с Каем.

— Как ты себя чувствуешь?

— Ох, если бы за каждый раз, как мне задавали этот вопрос, я бы получала десять баксов! — я ухмыляюсь, запускаю пальцы в волосы и слегка взъерошиваю их в привычном когда-то жесте. — Всё нормально, правда. Послушай, я не хочу, чтобы вы с шерифом Стилински в это лезли. Всё не так просто, как кажется …