Иголка в стоге сена
Шрифт:
В белесом январском небе догорали последние звезды.
Занимался новый день.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. ИГОЛКА В СТОГЕ СЕНА
ГЛАВА № 55
Уже третьи сутки Эвелина не находила себе покоя. Тяжелые предчувствия терзали душу девушки, лишая ее сна и аппетита. Воображение рисовало ей страшные картины пленения Дмитрия Воеводой, и княжна денно и нощно молила Матерь Божью уберечь любимого от встречи с Самборским Владыкой.
Каждое
Известия о Бутурлине могли прийти лишь с Воеводой, и Эвелина ждала его возвращения, как манны небесной, и боялась, как Страшного Суда.
Новости не всегда бывают приятными. Известие о гибели Дмитрия девушка не перенесла бы, посему, когда на третий день ожидания вдали показался самборский отряд, ее сердце бешено забилось в груди.
Замирая от душевной тревоги, она пыталась разглядеть среди конных жолнежей своего возлюбленного. Полусотня неспешно двигалась по снежной целине, вздымая конскими копытами пушистые буруны. День выдался на удивление тихим и солнечным, и хотя мороз немилосердно щипал девушке щеки, она твердо решила, что не уйдет с замковой стены, пока не узнает о судьбе Дмитрия.
Преодолев пустошь, отделявшую крепость от леса, отряд вступил на замковый мост. Как всегда, впереди на рослом сером коне выступал Воевода, рядом с ним ехал Флориан, придерживая у седла древко свернутой самборской хоругви.
Эвелину насторожило выражение их лиц. Сердито сдвинутые к переносице брови Кшиштофа и болезненная бледность Флориана не могли быть лишь следствием усталости. За ними скрывалось нечто большее, и это «нечто» пугало княжну, рождая в ее душе догадки о событиях минувшей ночи.
Из груди девушки вырвался облегченный вздох, когда она увидела живого и невредимого Бутурлина, но радость ее сменилась новой тревогой. Дмитрий был безоружен, и его со всех сторон, точно преступника, обступали воеводины ратники.
Лицо боярина казалось отрешенным и грустным, словно он возвращался с похорон, не больше радости читалось в глазах у Газды, трусившего рядом с ним на рослой, явно чужой, лошади.
На поясе у него, как и у Бутурлина, отсутствовала сабля, зато правая рука, перетянутая выше локтя лоскутом, висела на перевязи. Похоже, он был ранен.
«Господи, да их захватили с боем! — пронеслось в голове, у Эвелины. — Что же теперь с ними будет?»
Прежде чем отряд миновал замковые ворота, девушка сбежала вниз по каменным ступеням в надежде увидить Дмитрия вблизи и перемолвиться с ним хотя бы парой слов.
Но Воевода, зорко следивший за всем происходящим вокруг, помешал их встрече.
— Куда это ты так спешишь, княжна? — пророкотал он, преграждая Эвелине конем дорогу к возлюбленному. — Хочешь обнять своего детского друга Флориана?
— Я хотела… — под пристальным, суровым взглядом старого рыцаря княжна растеряла все слова и залилась краской смущения, — …спросить…
— Догадываюсь, о чем! — холодно усмехнулся Кшиштоф. — Вернее, о ком! Что ж, я готов удовлетворить твое любопытство. Но не здесь и не сейчас. Скажу лишь одно: твой паладин попал в скверную историю, и покамест тебе лучше держаться от него подальше!
— Но я должна увидеться с ним! — упрямо сжала кулачки Эвелина.
— Когда придет время, увидишься! — свесившись с коня, вперил в нее суровый взор Воевода. — А пока будет лучше, если ты вернешься в свою светелку. Нынче надворе изрядный мороз. Я бы не хотел, чтобы ты застудилась!..
Эвелина едва не потеряла дар речи от столь бесцеремонного обращения. Кшиштоф разговаривал с ней, как с ребенком, не имеющим права самому решать свою судьбу. Лишь на пару мгновений ей удалось встретиться взглядом с любимым, прежде чем жолнежи увели его и Газду во внутренние покои замка.
В глазах Дмитрия были та же нежнось и забота, только теперь к ним примешивалась странная, щемящая тоска, словно боярин горевал о чем-то, навсегда утерянном.
В ответ она послала ему свой взор, полный того трепетного, искреннего чувства, на которое способны лишь чистые сердца. Но встреча взглядов была недолгой. В следующий миг строй конных ратников разделил их и скрыл Дмитрия от глаз Эвелины.
Первое мгновение ей хотелось разрыдаться от собственного бессилия, но княжна сдержала себя, как в ту страшную ночь, когда ей грозили бесчестие и смерть.
Воевода разговаривает с ней, как с ребенком? Что ж, она докажет всем, что умеет держаться, как подобает взрослой. Отныне ни Кшиштоф, ни Флориан не увидят ее слез и не услышат жалоб!
И еще она поклялась в сердце, что не сложит рук, пока Бутурлин не будет оправдан перед Владыками, пойдет наперекор всем, кто скажет о ее возлюбленном худое слово. Если понадобится, она будет отстаивать невиновность Дмитрия даже перед самим Королем!
Едва Эвелина приняла это решение, слезы в ее глазах высохли и губы сжались в твердую линию. Невзгоды закалили дух хрупкой девушки, и она поверила: нет в мире силы, способной воспрепятствовать ей на пути к спасению возлюбленного из капканов хитрости, коварства и интриг.
____________________________
— Ну, вот мы и дома! — проворчал Газда, вытягиваясь вдоль стены на жесткой лежанке. — Как говорится, с чего начали, тем и завершили!
— Погоди горевать, — попытался приободрить товарища Бутурлин, хотя ему и самому было несладко, — на сей раз Воевода оказал нам больше чести. Не в башне холодной поселил, в натопленной светелке…
…- С решетками на окнах в палец толщиной, — закончил за него с хмурой усмешкой Газда. — Воистину, добр пан Воевода. Глядишь, смилостивится еще и от доброты своей не станет нас четвертовать, а сразу повесит!
— Не посмеет он нас вешать, — возразил ему Дмитрий, — я все еще слуга Великого Князя Московского, а ты — мой дворянин!
— Не шибко нам это помогло в прошлый раз, — горестно вздохнул казак, — боюсь, и нынче не поможет. Невзлюбил нас Самборский Наместник, ох, как невзлюбил! Желал бы он нам честь оказать — не стал бы под замок запирать, яко воров.