Иголка в стоге сена
Шрифт:
Ему подвели коня, походившего в доспехах на сказочного единорога, и Командор взобрался в высокое, окованное сталью седло, защищающее низ живота и подпирающее его сзади высокой лопаткой.
Один из слуг подал рыцарю щит, украшенный Орденским крестом, другой — длинное, толстое копье с граненым наконечником и стальным кругом для защиты руки.
Уложив его на крюк нагрудника, Командор выехал в поле и замер у отметины, откуда ему надлежало брать разгон.
На другом конце ристалища он видел неприятеля, чье легкомыслие казалось
Весь доспех московита состоял из кольчужной рубахи и плоского черепника с бармицей, в качестве же оружия он избрал подобие глефы, требующее свободы двух рук, и посему несовместимое со щитом.
Впрочем, сумасбродство врага мало заботило тевтонца. Если боярин рассчитывал, что легкость брони даст ему в бою превосходство, — тем хуже для него! Фон Велль не прощал врагам ошибок, и Бутурлин не был для него исключением.
«Господь не даст мне проиграть битву, — подумал, глядя на татарское снаряжение Дмитрия, тевтонец, — так что, в ад, схизматик, тебе придется идти без меня!»
ГЛАВА № 72
— Начинайте бой! — повелел Самборскому Воеводе Ян Альбрехт.
Поклонившись монарху, Кшиштоф выехал на середину ристалища и поднял над головой шестопер, призывая бойцов к вниманию.
Над ристалищем повисла напряженная тишина. Слышно было лишь, как воет над равниной злой январский ветер.
У подножия королевского помоста вновь запели трубы, и шестопер Воеводы пошел вниз, давая знак о начале схватки.
В тот же миг всадники сорвались с мест, устремляясь навстречу друг другу. Поскольку оба в равной мере спешили, сшибка произошла как раз посередине ристалища, на глазах у Короля и его гостей.
Уклонившись от копья тевтонца, нацеленного ему в грудь, Дмитрий рубонул недруга совней с левого плеча. Фон Велль отвел удар щитом, и оружие московита взмыло вверх, срезав с немецкого шлема лишь верхушки страусовых перьев.
Над ристалищем пронесся одобрительный гул. Противники стоили друг друга. Разминувшись, они помчались к дальним концам ристалища и повернули коней, готовясь к новой сшибке.
На сей раз Бутурлин решил атаковать немца с правой стороны, где тому сложнее было действовать щитом. Но Командор разгадал его замысел. Низко опустив копье, он заставил Дмитрия лечь на конский круп.
Боярин ударил врага даже из сего положения, однако, удача ему изменила. Встретив на пути немецкое копье, лезвие совни врубилось в него и пошло меж волокон древесины, раскалывая древко вдоль.
Остановилось оно, лишь встретив на пути стальной круг рукояти. Какой-то миг всем, следившим за схваткой, казалось, что один из всадников или даже они оба сейчас вылетят из седел, но им каким-то чудом удалось удержаться на спинах коней.
С сухим хрустом искепище совни переломилось у основания клинка, и воины разминулись вновь, чтобы сменить оружие.
Фон Велль, не мудрствуя лукаво, взял у слуг запасное копье, Бутурлин же, отбросив бесполезное древко, принял из рук Газды клевец.
Стоя подле Государя, Эвелина беззвучно молилась Пречистой Деве. Ей страшно было смотреть на то, как рискует ее любимый, но и оторваться от зрелища боя она не могла.
Дмитрий вновь попытался зайти к немцу справа, но дважды поймать фон Велля на одной оплошности было невозможно. Дав коню посыл левой шпорой, он встретил боярина боком, закрытым щитом.
Тевтонское копье было нацелено в лицо Дмитрию, и отвратить гибель он мог, лишь пригнувшись в седле. Но Бутурлин не желал упускать шанс ошеломить врага.
За миг до столкновения с копьем он резко рванулся в сторону, и граненый наконечник скользнул по его щеке, оцарапав ее и сорвав с головы боярина мисюру.
Сей же миг Дмитрий приподнялся в стременах, обрушивая на врага клевец. Он знал, что Командор подставит щит под удар, и попытался этим воспользоваться. Держась за рукоять оружия, увязшего в щите тевтонца, боярин смог бы вырвать его из седла.
Однако фон Велль ждал от него подобных действий.
Клевец пробил его щит насквозь, но продолжая двигаться, тевтонец ударил им московита в голову.
Седло Бутурлина не имело высоких лук, подобных тем, что удерживали на конской спине Командора, и мощный толчок его опрокинул. Перелетев конский круп, Дмитрий грянулся оземь.
От удара в глазах его вспыхнуло белое пламя. Боль пробежала огнем по телу, лишая боярина сил двигаться и дышать. Какой-то миг его сознание было словно отделелено от плоти, свинцово тяжелой и неподвластной ему.
С трудом перевернувшись на живот, Дмитрий приподнял голову и увидел врага, разворачивавшего коня в дальнем конце ристалища.
Правила Божьего Суда запрещали нападать на лежащего противника, но Бутурлин знал: если он не поднимется, фон Веллю присудят победу.
Эта мысль вернула ему силы. Превозмогая боль, Дмитрий встал на ноги. Кости боярина, к счастью, были целы, остальное его мало заботило. Подбежав к Бутурлину, Газда вложил в его руку меч.
— Ты как? — вопросил он Дмитрия. — Биться сможешь?
Бутурлин лишь молча кивнул в ответ.
— Что я говорил? — со злорадной улыбкой обернулся к Московскому Князю Гроссмейстер. — Считай, Князь, твой ставленник проиграл ордалию!
— Рано радуешься, Магистр, — процедил сквозь зубы Иван, — бой еще не окончен!
Фон Велль набирал разгон, держа наперевес копье. В щите рыцаря торчал клевец, утерянный Дмитрием при падении, но он, казалось, не замечал сего.
Сумей Бутурлин увернуться от немецкого копья, тевтонец растоптал бы его конем. Остановить врага можно было, лишь спешив его, и Дмитрий невольно вспомнил о «летучем змее».
Последние дни он много упражнялся, опутывая метательной снастью в броске разные предметы. Теперь пришла пора испробовать обретенные навыки на деле.