Игра Бродяг
Шрифт:
***
Молчун засунул пальцы в рот и потрогал зуб, из-под которого текла кровь. Зуб шатался. Молчун все еще чувствовал боль, но она была не настолько сильной, как ему хотелось. Его гнев слабо мерцал, почти угас, сменившись грустью, а Молчун желал, чтобы гнев обратился в костер, высокий — до самого неба, и тогда он швырнул бы в него всех.
Там, внизу, море сердито билось о скалы и, темно-синее, становилось фиолетовым, забирая красный заката, чтобы небо стало, наконец, черным.
В своем укрытии Молчун был в недосягаемости, в безопасности — но также в холоде и одиночестве. Стиснув зуб большим и указательным пальцами, он потянул его и на этот раз вытащил.
***
В последние минуты до того, как погрузиться в сон, староста Майлус обдумывал услышанное от дракоборцев. «Кругом драконы, эти хитрые твари. Неужели действительно не спрятаться?»
«Я еще выясню, как ты пробираешься в деревню, мелкий ублюдок», — думал хозяин Сквалог.
Вогтоус сидел в это время в большом ушате, его розовые коленки торчали над водой. Эхо намыливала его волосы. Светили им не привычные звезды, а тусклые свечи, дрожащие огни которых отражались в широких зрачках Вогта. Его лицо было мрачно, сознание витало где-то далеко.
— О чем ты думаешь? — спросила Эхо.
— Вспоминаю дни в монастыре. То время, когда я пытался ответить себе, в чем мое предназначение.
— Ты говорил, что твердо решил отыскать меня, и ты нашел. Разве от тебя требуется что-то еще?
— Это была моя цель. Она шла из глубины меня, от той моей части, что всегда нуждалась в тебе. Но предназначение — это нечто иное. То, к чему я могу не стремиться вовсе, но что обязан исполнить. Хотел бы я знать, что это… Все мое тело болит от предчувствия. Я близок к осознанию. И в ужасе от того, что мне предстоит узнать.
«Понимать его я так и не научилась, но хоть привыкла к непониманию», — подумала Эхо. А вслух сказала:
— Закрой глаза, а то будет щипать от пены.
И вылила на Вогта целое ведро горячей воды.
***
Их скромный завтрак состоял из огромной, в сковородку, яичницы и свежего — вот только из печи — хлеба со сливочным маслом. Как выяснилось, убить голод в животе куда проще, чем в памяти, и, даже набив желудки, они продолжали жевать, попутно обсуждая план действий. Небо за окном было серым и хмурым. Эхо было странно видеть его не привычно-огромным, а запертым в маленький квадратик, что неприятно напомнило ей о пребывании в торикинской тюрьме. Настроение Вогтоуса было небу под стать. Острого желания бежать защищать селян от дракона он не демонстрировал.
— Давай пойдем к скалам и поищем его, — неохотно предложил он с набитым ртом.
Эхо подавилась и закашлялась.
— Дракона? — едва выговорила она, багровея и кашляя. Вогтоус похлопал ее по спине. — Спасибо, — Эхо потерла горло. — Это не кажется мне разумным, Вогт. Если даже мы его найдем, то что? Схватим его, что ли, за хвост да притащим в деревню? А он будет нас жалобно просить оставить его в покое… Нет уж. Это слишком опасно.
— Не так уж и опасно, — небрежно пожал плечами Вогт. — Это же их дракон.
Эхо озадаченно нахмурилась.
— Что? Можно разузнать поподробнее?
Лицо Вогта внезапно озарилось.
— Именно! Этим и займусь!
— Чем?
— Разузнанием.
Вогтоус встал, скинул с себя простыню, в которой, как в юбке, слонялся по дому все утро, и натянул свои обтрепанную одежку.
— Я пойду.
— Тогда я пойду с тобой.
— Нет, — покачал головой Вогт. — Мне будет проще справиться одному. Не беспокойся. Я буду здесь, рядом.
Рядом… Эхо несколько расслабилась.
— Хорошо, — слабо улыбнулась она. — Но не задерживайся.
— Я скоро вернусь, — пообещал Вогт.
***
Проникая сквозь маленькие темные облака, свет струился дождем. Капли этого дождя сверкали на листьях деревьев, и Вогтоус знал, что внутри каждой капли частица покоя, которую изначальный бог, создатель всего сущего, отнял от себя, чтобы отдать миру. Вот только миру это было недостаточно, пусть даже бог утратил покой навсегда.
Благостные виды зажиточной, удаленной от непрестанных разборок деревни не помогли Вогтоусу утихомирить нарастающий гнев, а лишь раздули это невыносимое чувство. Глядя на тихие домики, он думал о сверкающих лезвиях, которые вырастают в них, пронзая кого-то, но не тех, кто растит их. Он был уверен, что знает причину возникновения дракона.
Навстречу ему шел человек с угрюмым и темным лицом — таким лицом можно забивать гвозди, причем без вреда для его обладателя. Человек уставился на Вогта с вялым интересом, Вогт же его полностью проигнорировал. У этого хмурого типа ничего не выведать, нечего тратить на него силы и время.
Проходя мимо ворот, сквозь которые они накануне вошли в деревню (вернее, их втащили волоком), Вогтоус задумался: может, захватить Эхо и попытаться сбежать? Хотя нет, вряд ли что-то получится — на воротах красуется замок, а частокольная стена уж слишком высокая и гладкая, не заберешься. Да и не могут они просто проигнорировать то, что Игра обязует их сделать. Зато после, Вогтоус не сомневался, ворота распахнутся сами собой, будь они хоть цепями окованы.
Впереди мелькнуло бело-синее платье, и он ускорил шаг.
— Эй! — окрикнул Вогт, пытаясь добавить живость в свой холодный голос.
Девушка оглянулась. Обращение «эй» ей не понравилось, и ее брови были сердито сдвинуты. Глаза девушки были такого же синего цвета, как ее платье, но с небом ее глаза Вогт не стал бы сравнивать. Скорее уже с драгоценными камнями. Холодными, безжизненными драгоценными камнями.
— А, охотник на драконов, — догадалась девушка. Тонкая морщинка меж ее бровями разгладилась. — Слышала о тебе.
Вогт улыбнулся, но его сумрачный взгляд не прояснился. Если девушка поверит его улыбке, то она очень-очень глупая.
Девушка поверила, и Вогтоус ощутил нечто вроде презрения. Он не интересовался причинами ее доверчивости и не пытался понять, что его ресницы такие длинные, а в глазах не угасла искорка доброты, которая так озаряла его взгляд прежде, и что среди всех этих грубых, щетинистых мужчин он кажется таким нежным, что хочется прикоснуться к нему и убедиться, что он настоящий.
<