Игра Бродяг
Шрифт:
— Предлагаю не делать ничего, — предложил Вогт. Его взгляд устремился на что-то позади Эхо и затем поднялся к облакам. — Ох… — только и сказал Вогт.
Взлетевший дракон показался над крышами и взмыл высоко в небо, с силой хлопая широкими кожистыми крыльями. Он был больше любого известного им существа.
— Нужно спрятаться, — Вогтоус дернул Эхо за руку. — Да очнись же ты!
Но Эхо как будто оцепенела.
Все в драконе: его огромные крылья; уродливая голова, покрытая множеством рогов и рожек; черные загнутые когти на его мощных лапах — все обещало боль, увечья и смерть.
— Эхо! — Вогтоус схватил ее за руку и утянул ближе к стене.
Эхо послушно вжалась в стенку. Ее глаза продолжали следить за драконом.
— Он настолько настоящий, — сказала она.
— И весит, должно быть, как целый дом.
Дракон сложил крылья и упал вниз, в гущу разбегающихся от него людей. Эхо зажмурилась, когда дракон подцепил одного человечка и с ним воспарил в небеса. Вогтоус не прекращал смотреть. Он выглядел сосредоточенным и лишь немного взволнованным.
Человек вопил, извиваясь в когтях, хотя даже сумей он вырваться, он бы не пережил падения с высоты. Бродягам этот человек был неизвестен, а Молчун узнал бы его: Сквалог. Когда дракон запустил когти в его бока, Сквалог закричал еще громче, раскрывая рот так широко, что все его лицо превратилось в зияющую брешь, и брызнувшие капли его крови упали на землю возле Эхо.
— Вогт, он убивает его! — воскликнула Эхо.
— Знаю, — ответил Вогтоус неестественно спокойно.
— И ты никак не попытаешься это остановить? — поразилась Эхо.
— Нет, — ответ Вогта заглушил очередной вопль раздираемой в клочья жертвы, поэтому Эхо не столько услышала, сколько считала по губам.
— Но почему? Почему?!
— Уверен, он заслужил своей участи. Они все заслужили.
Эхо посмотрела в безжалостное, непроницаемое, упрямое лицо Вогта и не узнала его. Это действительно Вогт? Разве он сказал бы так?
— Все? — прошептала она. — Ветхие старики, давно забывшие свои имена? Младенцы, дремлющие в колыбелях? Кто — все?
— Нам надо выбираться отсюда, — напомнил Вогт.
— Нет, — возразила Эхо. — Мы еще не нашли мальчика!
Вогтоус рассмеялся и затем закашлялся от дыма, который стелился от пылающих домов, воспламененных огненным дыханием дракона.
— Полагаешь, он жив?
— Нет, — сказала Эхо, пятясь от него. — Нет, он не мог умереть!
— Пока ты берегла их от меня, они убили его! — выкрикнул Вогт. — Ты еще сомневаешься в том, что происходящее — это самое прекрасное, что только может быть для них? — он снова удушливо закашлял.
— Самое прекрасное? — тихо повторила Эхо. — Да это похоже на конец света!
Дракон кружил над ними, охотился на людей, как сова на мышей, однако брал куда больше, чем мог съесть. Люди пытались найти укрытие в домах, но, слетая к крышам, дракон выдыхал огонь, и деревянная кровля воспламенялась. Когда люди, напуганные пожаром, выбегали наружу, дракон хватал одного или сразу нескольких и, поднимаясь с ними высоко в небо, бросал. Тот, кого Молчун называл хозяином, надоел ему и
Эхо услышала хруст ломающихся костей, когда еще одно тело ударилось о землю, превращаясь из живого в мертвое, и почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Неподалеку, едва не хлестнув Эхо крылом, дракон подцепил женщину и почти сразу бросил. Еще живая, женщина упала на крышу, пожираемую огнем. Эхо зажимала уши ладонями до тех пор, пока вопли не затихли.
— Считаешь — это правильно, это хорошо? — спросила она, чувствуя, как по лицу стекают слезы.
— Это — кара, — сказал Вогт и холодно посмотрел на нее. — Бежим к воротам.
Дракон пролетел прямо над ними, заставив их умолкнуть и сжаться. Тень его крыльев была прохладной, как ночь.
— Осторожно, — прошептал Вогт. — Это не наш дракон, но теперь он опасен для всех, потому что его распирает пламя гнева.
Они побежали, и в спины им ударил поток огня. Вогт, на секунду остановившись, похлопал Эхо по спине, погасив огонек, взбирающийся по кончику ее косы. Улица впереди была вся застлана дымом. Дом старосты будто окунули в пламя, деревянная крыша его пылала, не угасая; каменные стены почернели. Повсюду валялись убитые. Пригнувшись, бродяги побежали вдоль частокольной ограды. Сквозь завесу дыма они различили кого-то у ворот: невысокий, грузный, стоит сгорбившись.
— Майлус, — опознал Вогт, приблизившись. — Как мы рады вас видеть. Но вы, кажется, намереваетесь оставить нас, не распрощавшись? Как нехорошо.
Майлус вздрогнул и выронил ключ.
— Что вы здесь делаете? — визгливо осведомился он, наклонившись и подобрав ключ.
— А что вы здесь делаете? — спросил Вогт и встал, прислонившись спиной к воротам.
Майлус снова уронил ключ и снова поднял его.
— Вы должны были избавить нас от него! — завопил он.
— А кто помешал нам это сделать? Кто приказал запереть нас? — огрызнулся Вогт.
— Не думайте, что после всего этого мы позволим вам уйти!
— Не думайте, староста, что во время всего этого мы позволим вам уйти, — невозмутимо отозвался Вогт.
Майлус зашелся в ругательствах. По его красному лицу тек пот, глаза выпучились; он казался сумасшедшим. Он сделал шаг от Вогта, затем другой, как будто что-то в Вогте пугало его.
— На меня-то что ругаться? — усмехнулся Вогтоус. — Все происходящее — это ваша вина, не моя.
— Как мы можем быть виноваты в том, что нас атакует проклятый злобный дракон?! — затряс кулаками староста.
— Я ведь спрашивал — не сделали ли вы что-то плохое. И вы не смогли мне ответить, потому что не считаете плохим ничего из того, что вы делаете. Ну да расплата все равно вас настигла.
— О чем ты? — спросил Майлус, помаленьку продолжая отступление.
Вогтоус не смотрел на него, устремив взгляд выше — в небо белое, как простыня.
— О ребенке, конечно, — невозмутимо объяснил он. — Вы лишили его возможности выжить, он отвечает вам тем же. Вам не кажется, что это высшая справедливость? Чаши весов наконец-то выровнялись. Справедливость — страшная вещь. Вместо одного одноглазого становится двое.