Игра Бродяг
Шрифт:
— Он мертв, — сказал Вогт. — Ты не сможешь вернуть его.
— Какие же мы злые, — сказала Эхо. — По-настоящему плохие. Вся эта жестокость — зачем? Нам что, это нравится? Нам это нравится? — закричала она.
— Вы одолели его, — выдохнул Майлус, приближаясь. Глаза Майлуса были огромные и круглые, как у совы. Он подошел к Вогту, стараясь не наступать на кровь. — Невероятно. Это действительно был мальчишка…
— Да, мы победили его, — сказал Вогтоус, хмурясь садящемуся солнцу. — Вы рады, Майлус?
— Да, — ответил тот неуверенно.
—
— А разве нет?
— Нет, — Вогтоус смотрел на солнце. — Когда в этом мире вспыхнет огонь, продолжающий огонь этого дня, но сильнее его в тысячу раз, вы сгорите первыми.
Лицо Майлуса все сморщилось и заострилось.
— Ты что же, бродяга, проклинаешь нас?
— Да, — ответил Вогт.
Он подошел к Эхо и помог ей подняться. Ее тело было словно лишено костей, голова повисла. Она совсем потерялась в своем горе. Может быть, ее боль когда-то и была острее, но никогда — такой живой, беспокойной и горячей, как кровь, плещущая из смертельной раны.
— Все вскоре закончится, — тихо пообещал Вогт. — Осталось немного.
Вогтоус пнул ворота, и те распахнулись. Замок остался на одной створке. Изумленный Майлус разинул рот.
— Похороните ребенка, — приказал Вогт. — Только посмейте ослушаться меня, и… — он оглянулся, посмотрел в глаза Майлуса и убедился, что тот не посмеет.
Ворота захлопнулись за бродягами.
Майлус подошел к воротам и проверил замок. Тот крепко держал обе створки, не позволяя им разойтись. Майлус подергал ворота. Заперты. Что за…
— Они просто сумасшедшие бродяги… — пробормотал Майлус. Пусть это ничего ему не объяснило, зато как-то успокоило. — Этот чудик еще вздумал проклинать нас. Просто смешно. Какой огонь? Бред. Бре-е-ед, — повторил он для уверенности и, хромая, побрел по разгромленной улице. «Был бы дождь, помог бы потушить дома», — подумал он с надеждой, но день как назло был сух и ясен и не чувствовалось, что что-либо изменится в ближайшее время.
Молчун лежал прямо, спокойно, и его открытые глаза пусто смотрели в белое небо.
Глава 21. Конец игры
Море яростно бросалось на скалы, разбиваясь на тысячи тусклых осколков. «Словно хочет захлестнуть, затопить весь мир, — подумала Эхо, — но что-то не позволяет ему, пока еще…» Во время тяжелого спуска к побережью ее ботинки окончательно развалились, пришлось сбросить их. Стоять босиком на неровной скалистой поверхности, едва не падая под напором ветра, было больно и холодно. Эхо ощущала странную закономерность в том, что они пришли к морю босыми — потому что к нему невозможно приблизиться, не испытав боль. Все в их истории стало неслучайным, все обрело скрытый смысл, который ей было так страшно понять, одновременно с этим осознав всю степень своей несвободы.
— Это все? Это конец, Вогт? — спросила она, оглядев испещренное острыми скалами побережье. Сколько хватает взгляда, везде она и та же картина. — Нам больше некуда идти.
Очередная волна атаковала скалу — с таким грохотом, что в ушах зазвенело.
— Но это верная смерть, — продолжила Эхо. — Стоит нам оказаться в воде, и мы уже не выберемся. Ты можешь удержаться на поверхности и помочь продержаться мне. Вот только даже твоих сил не хватит на то, чтобы преодолеть море.
— Тогда нам остается дожидаться, пока небо не догорит, пока Восьмерка не разорвет нас в клочья, — буркнул Вогт. — Еще один бой… Ох, как я же устал. От всего: от злости, от боли, от Игры…
Ветер хлестнул Эхо косой по лицу. Волосы все еще пахли дымом. Потерев горящую от удара щеку, Эхо устремила в пространство пустой тусклый взгляд.
— Мальчик… Мы не спасли его.
— Мы изначально ничего не могли сделать, — возразил Вогт, и холодное безразличие в его голосе резануло Эхо, как нож, скользнувший по ребрам.
— Мы недостаточно пытались, — неуверенно возразила она.
— Мы достаточно пытались, — резко возразил Вогт. — Но над некоторыми вещами мы не властны. В мире тысячи таких мальчиков, и каждый из них готов обратиться в дракона, прямо в этот момент. Мы не в состоянии успеть к ним всем разом. Но проблема не в нас. А в людях типа старосты, Синеглазки и прочих подобных.
— Я не знаю, кто такая Синеглазка.
— В ней были красивы только ее глаза. Этого тебе знать достаточно? Вспомни все, что мы видели. Небо, деревья, трава, цветы, капли дождя — все это было чудесным. Но не люди. Они как болезнь это мира.
— Война как будто бы затихла, — возразила Эхо.
— Да, но это не значит, что она закончилась. Она просто изменила свое лицо. Люди продолжают убивать друг друга.
— Я убивала людей. Я была жестокой. Я осознала свои ошибки. Значит, и другие могут.
Вогт покачал головой.
— Нет, ты никогда не была такой, как остальные. Ты пыталась подстроиться, но в конце концов тебе стало проще умереть, чем следовать их гнусным порядкам. Как только у тебя появилась возможность, ты стала той, кем была всегда. А они безжалостны, их невозможно изменить, у них нет совести. Их можно только уничтожить. Стереть с лица земли, чтобы попытаться заново на очищенной территории.
Эхо обхватила голову руками.
— Смести всех в помойную яму? И виновных и невинных? Это не ты говоришь, Вогт! Я не могу поверить, что так рассуждаешь ты!
— Может быть, и не я, — медленно согласился он. — Я чувствую в себе такую ожесточенность. Мне так горько, что я вынужден наблюдать все это, и я слишком раздражен, чтобы оставаться простым наблюдателем. Иногда я думаю о Камне Воина. Я могу вернуть его, знаешь? — Вогт рассмеялся. — Я обманул тебя. Я бы никогда не бросил его в воду, если бы знал, что не смогу вернуть. Все это время мог. Я — его хозяин. Стоит мне позвать, и он вернется ко мне. Я пока не делаю этого, но не могу перестать об этом думать.