Игра цветов. Миссия
Шрифт:
– Павел Николаевич, евреев всегда обвиняют в корысти и стяжательстве, но, смею вас заверить, что Либерман никогда не искал наживы. Всё, что у него есть, это голова, – он, костяшками пальцев, постучал себя по лысому черепу, – и она в вашем распоряжении. Я даю вам слово хранить тайну, и вопрос, как вы сказали, с оплатой, мы обсудим сегодня же. Ради
Для Павла начались дни, когда он напоминал себе лошадь, скачущую во весь опор. Распорядок его дня был забит до основания, не было, даже, времени пообщаться с друзьями. Хотя, у каждого из них были свои дела, и эта занятость шла всем только на пользу. Миша Таланик усердно готовился к переводу в Главное инженерное училище, а Заточный, поддерживаемый стремлениями друзей, грыз свой гранит науки.
Либерман же, оказался просто находкой. Несмотря на его, довольно комичную внешность, учёным он был серьёзным и разносторонним. Если изначально планировалось пользоваться его услугами, как репетитора по химии, то, спустя несколько дней, обнаружилось, что Карл Наумович прекрасно разбирается и в физике, и в математике. Оказалось, что его приглашали преподавать в МГУ на физико-математический факультет, но, в конечном итоге Совет Университета его кандидатуру не утвердил. Как учёного – принимали, как еврея – отвергали. Он, поистине, обладал педагогическим даром, умея разъяснить, казалось бы, сложнейшие вещи. И, если поначалу, Павел настроил себя на изучение дополнительных знаний по необходимости, то, вскоре увлёкся всерьёз и не на шутку. Сейчас, он даже ловил себя на мысли, что торопится после занятий домой, именно для того, чтобы поскорей усесться с Либерманом за книги.
Однажды, Настька сообщила им, что Николай Ильич приглашает Карла Наумовича в каминную гостиную для беседы. Конечно же, Павел представлял Либермана семье, но, до тесного общения, дело не доходило. По большей части, так получалось потому, что отец был очень занят на работе, а с матушкой Карл Наумович ограничивался, лишь, галантным приветствием. Павел увязался следом и, задержавшись на пороге гостиной, взглядом спросил отца, можно ли присутствовать. Тот кивнул и жестом предложил им рассаживаться в большие кресла, стоящие вокруг низкого стола, на котором стояла коробка с сигарами, лежали различные трубки и пепельницы. Разливая коньяк по маленьким стопочкам, он произнёс:
– Ну-с, господин Либерман, поделитесь со мной вашими впечатлениями по подготовке моего сына. Как вы думаете, только честно, возможна ли реализация его планов на будущее?
– Охотно отвечу вам, уважаемый Николай Ильич. Я думаю, да что там, я уверен, что у Павла есть все шансы достичь желаемого. Да, признаться откровенно, я сам многому научился. Иметь такой кладезь знаний и не приобщиться к нему – это кощунство. Но, спешу вас успокоить, я помню об обещании Павлу Николаевичу, и никто никогда не узнает о наших занятиях.
– Об этом я тоже хотел поговорить с вами. Надеюсь, как человек опытный, вы понимаете, что, в случае огласки о существовании этой литературы, поднимется такая буря, что Павлу не дадут, не только поступить в университет, но и могут появиться проблемы с училищем. Страсть к зубоскальству у наших чиновников, зачастую, побеждает здравый смысл. Бюрократы раздавят все начинания моего сына, как скорлупу, ставя под сомнение всё, что изложено в этих учебниках. Будут создаваться бесконечные комиссии, заседания и консилиумы, а его жизнь окажется задвинутой на задний план.
– Я уже думал об этом и хочу сказать лишь одно – вы абсолютно правы. Я полностью разделяю вашу точку зрения, и, если бы вы первый об этом не заговорили – заговорил бы сам. Не забывайте, что в жизни я достаточно натерпелся от нашей системы. И, если сейчас есть возможность пронести светоч знания через этого юношу, мы просто обязаны это сделать.
Конец ознакомительного фрагмента.