Игра цветов. Миссия
Шрифт:
– Мне видится как-то вот так. – Павел, быстрыми и чёткими движениями стал делать набросок. – Здесь, по-моему, просятся полупилястры с арочным завершением вверху. Они оттенят плоскую поверхность и, заодно, создадут пространственную видимость, не занимая места. Пространство между ними можно будет заполнить барельефами, а арочные перекрытия будут отделять один фрагмент от другого.
Закончив рисовать, он протянул карандаш Оленину. Разговоры вокруг, выжидательно, поутихли. Все с интересом наблюдали за реакцией «взрывного» президента. Дальнозорко вглядываясь в набросок Павла, тот медленно произнёс:
– Ну что ж. Очень даже неплохо. Очень.
– Позвольте, господа, полюбопытствовать. – Князь Волконский, румяный от выпитой чарки, по-хозяйски, прошёл в палатку и присоединился к Оленину. – Простите, молодой человек, а вы кто?
– А это, мой гость, ваше сиятельство. Павел Николаевич Строганов, очень талантливый, я бы даже сказал, одарённый юноша, студент инженерного училища, – пришёл на выручку Монферран. – Имеет большое стремление к созидательным наукам.
– Ну-с, Павел Николаевич, как ваши успехи на образовательном поприще? – доброжелательно поинтересовался князь. – Не требуется ли вам какая-нибудь помощь, протекция? Мы считаем своим долгом, поддерживать нашу достойную молодёжь.
– Благодарю покорно, ваше сиятельство, ничего не требуется, – ответил, смущённый таким высоким вниманием, Павел.
– Ну, ладно, ладно, молодец. В высшей степени похвально. – Князь Волконский запахнул плотнее полы шубы и обернулся к своим сопровождающим:
– Пойдёмте, господа, немного согреемся. Хоть сегодня и потеплело, но всё ж – зима.
Пожалуй, более, чем в России, нигде нет столь разнообразных способов выпивать стопку. Военные и полицейские чины пьют стремительно, залихватски опрокидывая стопку в рот. Духовенство, напротив, пьёт размеренно и чинно, словно соблюдая какой-то обряд, а люди творческих профессий – по-своему, как-то одухотворённо. Иной раз много, вдрызг, но, с каким-то эстетическим наслаждением, как будто приобщаются к чему-то откровенному и обязательному в их профессии ритуалу. За столами разделились на кучки по интересам, и Павел оказался в одиночестве. Выпив стопку ледяной водки, он, вдруг, услышал за спиной тактичное покашливание, и, обернувшись, увидел перед собой священника. Высокий, статный, лет сорока пяти, он имел опрятную небольшую бородку и лучистые голубые глаза.
– Позвольте представиться, иерей Николай Путилин. – Он открыто улыбнулся Павлу. – Я вижу, вы оказались в таком же одиночестве, что и я. Не будете возражать, если я разделю с вами компанию?
– Нет, что вы. Буду только рад. Я здесь чувствую себя немного не в своей тарелке.
– Я заметил. Сейчас, интерес к вам поутих, но там, – он кивнул головой в сторону выставки, – вы произвели большое впечатление на это благородное собрание. Мне кажется, они вас запомнят.
– Не знаю, возможно. А вы здесь…
– Сегодня, я сопровождаю Его Высокопреосвященство, а служу в Петропавловском соборе. Если возникнет желание, буду очень рад видеть вас у нас на службе. Но я хотел спросить вас о другом – как вы видите очертания будущего сооружения? Представляете ли вы его целиком, в деталях или видите основу и, постепенно, дополняете её нужными деталями?
– Немного странный интерес священника, но, с удовольствием, отвечу – целиком. Мне для этого необходимо видеть местность и освещение.
– Что вы говорите! Ну, местность – понятно, но причём здесь освещение?
– Честно говоря, не знаю, но одно и то же сооружение будет восприниматься по-разному, в зависимости от расположения к солнцу. Я провёл несколько экспериментов, правда с макетами, и могу с уверенностью сказать – это так. Но, признаюсь, мне ещё нужно очень многому научиться. Белых пятен для меня ещё полным полно.
– Вы очень интересный человек, Павел Николаевич. Надеюсь, мы с вами, ещё не раз, поговорим на эту тему. Приходите обязательно, я буду очень рад встрече с вами. А теперь, прошу меня простить, Его Высокопреосвященство собирается уходить. – Священник, лёгким поклоном головы, попрощался с Павлом и присоединился к свите епископа.
Вскоре состоялся и отъезд князя Волконского с членами комиссии. Месье Монферран, провожая каждого посетителя, обязательно приглашал вновь заезжать к нему в любое время, демонстрируя свою услужливость и почтительность. Когда, наконец, были отправлены последние гости, он подошёл к, так и стоявшему у столов, Павлу и, взяв в руку полную стопку водки, как-то лихо, по-русски влил её себе в рот.
– Ну, наконец-то, всё закончилось как надо, – с видимым облегчением выдохнул мэтр и, взяв под локоть Павла, медленно повёл его вдоль палаток. – Кстати, скажите мне, неразумный юноша, почему вы не приняли благосклонность князя? Запомните хорошенько, мой друг, что желание одарить, у сильных мира сего, есть желание мимолётное и быстротечное. Не стоит им пренебрегать. Так что давайте использовать эти подарки фортуны, ибо даются они не просто так.
– Что вы имеете в виду?
– Да всё очень просто, любезный Павел Николаевич. Разве могли вы предположить, что, приехав сюда, случится ситуация, подобная сегодняшней? Вы знаете, что многие высокопоставленные чиновники, месяцами ждут аудиенции у князя и что далеко не каждому удаётся её получить? А вам сегодня выпал счастливый шанс произвести благоприятное впечатление, и вы его произвели. Но совершенно ничего не выиграли, можно сказать отвергли, дарованную вам судьбой, возможность. Я ясно выражаю свои мысли?
– Вполне. – Буркнул, расстроенный словами мэтра, Павел.
– Я никогда не поверю, что человек с вашим потенциалом, не имеет какого-либо стремления. Завтра князь ждёт меня для подписания кое-каких официальных бумаг и, не дай вам Бог, юноша, не рассказать мне сейчас, о вашем стремлении на данном жизненном этапе. Я, сударь, простите, сочту вас за оробевшего зайца!
Слова Монферрана, несомненно, задели Павла, но они обладали такой простой правотой, что не признать их было бы непростительно глупо. И Павел рассказал мэтру о ситуации, сложившейся у него с учёбой, о предстоящих, вынужденно потраченных, годах в училище, вместо изучения полезных для него предметов в университете.
– Вы правы, молодой человек. Раскидываться временем – непозволительная роскошь. – Монферран со щемящей грустью посмотрел в сторону исполинской шапки собора. – Поверьте мне, я вас понимаю, как никто. Что ж, не расстраивайтесь. Будем надеяться, что вы не слишком обидели госпожу фортуну, и она останется к вам благосклонной. А сейчас, позвольте попрощаться – очень много дел.
Мэтр поспешил к, ожидавшим его, мастерам и вскоре, вслед уходящему Павлу, уже слышались его чёткие властные распоряжения.