Игра цветов. Миссия
Шрифт:
Здесь была собрана обучающая литература по нескольким предметам. Преобладали такие, как: физика, химия, география, геометрия и математика. Но, самое странное заключалось в том, что на них не было, ни фамилии автора, ни названия издательского дома. Книги были, несомненно, новые, от них ещё пахло свежей типографской краской. Адресатом отправителя значилось Географическое общество. Теперь настала очередь конверта. Внутри оказалась небольшая записка, где чётким, каллиграфическим почерком было написано следующее:
« Уважаемый Павел Николаевич! Просим принять сии пособия с наилучшими пожеланиями от, верящих в вас, друзей. Надеемся, что эта маленькая помощь не оскорбит ваших чувств, так как поддержка молодых талантов, считается для нас приоритетной. Убедительная просьба
– Настька! Тащи это всё ко мне. Да не разбирай ничего – я сам.
Ксения Павловна Малицкая весь вечер находилась в центре внимания. На её именины съехалось огромное количество гостей, и все они засыпали хозяйку поздравлениями и пожеланиями. Вдова генерала, тётушка Миши Таланика всегда цепко отслеживала жизнь светского Петербурга и не давала забывать о себе семьям, которые, ещё при жизни мужа, поддерживали с ними приятельские отношения. Нет, она не надоедала старым соратникам генерала своим присутствием, она, женщина, безусловно, умная, создала вокруг себя некое подобие женского клуба, куда входили жёны и вдовы, как военных, так и гражданских чиновников. Сколько раз, она, смеясь, говорила Мише, что нет более мощной силы, чем их женское собрание. И действительно, женщины, оказывая ненавязчивое влияние на своих мужей, могли добиться чего угодно. Вот и сейчас, тётушка использовала всё своё влияние, чтобы помочь любимому племяннику в достижении его цели. Какая всё же странная произошла с ним метаморфоза. Раньше он был абсолютно равнодушен ко всему, что было связано с военной карьерой. А сейчас.… Сейчас он с придыханием смотрит, как у них под окнами проходит нарядный, начищенный до блеска, строй, под командованием лихого бравого прапорщика, или как офицеры Егерского полка, что расквартирован на Рузовской улице, в ярких мундирах с пышными аксельбантами, проезжают на своих лошадях, с чувством превосходства поглядывая на проходящих внизу горожан. В общем, маховик тётушкиного аппарата заработал на полную мощность. Приезд Мишиного отца, конечно же, был лишь частью плана, но носил, скорее, чисто формальный характер. Как раз сегодня, Ксения Павловна поставила точку в успешном предприятии для помощи любимому племяннику. Ему, естественно, нужно будет в конце июня сдать все экзамены, соответствующие курсу, чтобы, уже с октября, он приступил к занятиям в Главном инженерном училище. Офицерские двухгодичные курсы, которые должен будет закончить Михаил, позволят ему получить офицерский чин, а с учётом того, что военные инженеры, сейчас, в особой чести, карьерный рост ему будет обеспечен. Всё складывалось, как нельзя лучше, и довольная тётушка с умилением смотрела на племянника, который живо общался с сыновьями высоких военных чинов. Уже поздно ночью, когда ушли последние гости, Миша припал к её руке и проникновенно сказал:
– Тётушка, дорогая! Поверьте, никогда в жизни я не забуду того, что вы для меня сделали. Вы для меня самый близкий человек на свете, и я не подведу ваши надежды.
Весна обрушилась на Петербург внезапно, нещадно растапливая снег и заливая широкие улицы стремительными ручьями. Солнце, практически не виданное зимой, щедро дарило земле долгожданное тепло, и вот уже пошёл ледоход, по ночам устраивая невыносимый треск ломающегося панциря. Павел, придя из училища домой, пообедал с матушкой и, как всегда за последнее время, пошёл к себе заниматься. Сегодня он ждал репетитора по химии, которого рекомендовал ему Фёдор Андреевич Козен. Директор особенно проникся расположением к Павлу, когда тот сообщил, что хотел бы окончить училище, не переводясь в другое учреждение, а лишь, поступая в него заочно. Рекомендованный репетитор был уже пожилой господин, с которым директор поддерживал добрые отношения ещё со своих студенческих времён. Но в общих кругах их не видели, так как Карл Наумович был еврей. Дружеские отношения светских людей с представителями этого народа, не то, что бы, осуждалось, скорее не приветствовалось. И один и другой это понимали, что, впрочем, не мешало им приятельствовать. Получив одобрение от отца, Павел назначил время встречи.
Работы накопилось много, поэтому он сразу уселся за книги. А разбираться было с чем. Ещё тогда, когда он впервые стал изучать эти странные учебники, ему показалось, что они имеют мало общего с той учебной литературой, которая была у них в обиходе. Он считался лучшим учеником, но, чем больше вникал в суть предмета, изложенной в новом учебнике, тем больше понимал, что он, практически, дилетант! Нужна была чья-то сведущая подсказка, поэтому он и обратился к Козену. Сегодня он познакомится с этим учёным евреем, а довериться ему или нет, подскажет интуиция.
Ровно в назначенное время домохозяйка доложила о приходе репетитора. Попросив её проводить посетителя прямо к нему в комнаты, Павел стал выкладывать на стол все присланные книги, имеющие отношение к химии. В дверь деликатно постучались, и взору Павла предстал интереснейший субъект. Небольшого роста, сухощавый и очень подвижный, для своего возраста, господин, с абсолютно лысой головой и богатыми бакенбардами. На носу у него висело пенсне, сквозь которое он взирал, высоко задрав голову, а венчала его представительский образ трость красного дерева, явно великоватая для его роста.
– Павел Николаевич? Имею честь представиться – Либерман Карл Наумович. Именно таким я вас себе и представлял. Фёдор Андреевич попросил меня встретиться с вами. Он сказал, что у вас возникли некоторые трудности, так что можете, смело рассчитывать на старого одинокого еврея.
– Ну что вы, Карл Наумович. Вы оказали мне большую честь, встретившись со мной. Я и вправду, нахожусь в затруднении. Но, прежде, чем мы продолжим, я бы хотел получить от вас слово, что всё, что вы здесь увидите и услышите, останется в этих стенах. Поверьте, у меня есть все причины для этого разговора. Итак?
– Хм. Интрига, однако. Хорошо, молодой человек, я даю вам своё слово.
– Видите ли, в моём распоряжении оказалось несколько учебников по химии. И, хотя я изучал эту науку, как мне казалось, прилежно, наткнулся на непреодолимый для себя барьер. Хотя, что говорить, глядите сами. – С этими словами, он подвинул пару учебников через стол и, жестом, предложил гостю присесть. Сам, чтобы не мешать, отошёл к глобусу и, усевшись в кресло, стал задумчиво проворачивать его.
Спустя четверть часа, в течение которых стояла полная тишина, прерываемая лишь звуком переворачиваемых страниц, Карл Наумович откинулся на спинку стула и, задрав свою лысую голову, растерянно, сквозь пенсне, посмотрел на Павла:
– Откуда у вас это?
Павел предвидел, неизбежные в такой ситуации, вопросы, но правдоподобных ответов в голову не приходило:
– Карл Наумович, давайте на чистоту. Так сложились обстоятельства, что я не могу честно ответить на ваш вопрос, а лгать вам я не хочу. Одно могу сказать вам точно – это моя собственность. Фёдор Андреевич рекомендовал вас, как человека порядочного и им глубокоуважаемого, поэтому я хотел спросить, согласитесь ли вы помочь мне разобраться во всём этом?
– Ха! Вы ещё спрашиваете! Я теперь сам спать не буду, пока не проштудирую это сокровище. – Он вскочил со стула и, держа книгу в руках, бросился к окну, вглядываясь в титульные листы.
– Напрасно ищете. Там ничего нет.
– Павел Николаевич! Но, вы понимаете, что – это невозможно! – Либерман жадно изучал оглавление. – Соединения, реакции, структуры решёток, совмещаемость молекул компонентов. Господи! Молодой человек!
Павел, наблюдая за бурной реакцией эмоционального еврея, уже начал сомневаться в правильности своего решения довериться ему, но, постепенно, Либерман сумел взять себя в руки и успокоиться.
– Карл Наумович, я напоминаю, что наше с вами сотрудничество подразумевает сохранение в тайне, увиденное вами. Так же, вы должны обещать мне, что, лично вами, не будет опубликовано ни слова из этого материала. Изучать эти знания мы будем здесь, вопрос с оплатой, в случае вашего согласия, решим сегодня же.