Игра цветов. Миссия
Шрифт:
Глава 4. Дебют
Хорошо отдохнув за рождественские праздники, Павел с головой окунулся в учёбу. После визита на строительство Монферрана, его, как никогда, просто поедал огонь познания. Почувствовав всё очарование этого закрытого, таинственного мира, он, можно сказать, заразился его атмосферой. Перед глазами нависали величественные своды, совершенные линии колонных ниш и, взлетающие вверх, пилястры. Воображение, отсутствием которого он никогда не страдал, сейчас разыгралось не на шутку. Приходя домой после училища, он уходил к себе и рисовал. Комната его, иной раз, напоминала захламлённый склад бумаги, где царил полный бардак. Горничная Настька, попытавшаяся навести там, хоть какое-то подобие порядка, была безжалостно изгнана. Старшая домработница попыталась, было, повлиять на ситуацию через Наталью Николаевну, но та махнула рукой, дескать, пускай. Из домашних доступ к Павлу имел лишь отец, который только одобрял увлечения сына. Николай Ильич, который поначалу, лишь мельком, просматривал рисунки сына, вдруг, поймал себя на мысли, что видит перед собой интересные, сказать больше, талантливые работы. Не будучи знатоком в этой области, он, тем не менее, сумел разглядеть зарождающуюся искорку дара, данного его сыну и, с отцовской гордостью, делился своими впечатлениями с супругой.
Сейчас, всё более, Павла стала интересовать технологическая сторона строительства. Каждый раз, доходя до ключевых моментов в своих проектах и, рассчитывая плотность, давление и нагрузки, он осознавал, что ему, катастрофически, не хватает знаний. Знаний по физике, химии, минералогии. Чем больше он погружался в изучение любимого дела, тем больше осознавал нехватку необходимой информации. Педагоги, видя его рвение, с готовностью помогали учебным материалом и дополнительными консультациями. Но сам профиль…. Сам профиль училища был, несколько, иным. Многие предметы, изучение которых было ему необходимо, просто отсутствовали. Осознав это, Павел поделился своей досадой с отцом. Уже полностью полагаясь на мнение своего сына, Николай Ильич с готовностью разделил его озабоченность. Как человек более опытный, он стал собирать информацию, используя свои связи в научном мире. В результате сформировались два основных варианта: первый – переводиться в институт военных инженеров, сдав вступительные экзамены на основе базиса, полученного в училище, второй – поступать в Технологический институт. Конечно же, второй вариант был для Павла предпочтительней, но, впереди ещё было время определиться.
А, тем временем, Павлу, наконец-то, пришло долгожданное приглашение от Монферрана. Смотр должен был состояться в понедельник, из-за чего занятия необходимо было пропустить. Павла, это обстоятельство, особенно не расстраивало, так как он шёл по своей успеваемости, значительно быстрее программы. Весь воскресный вечер он не находил себе места – не рисовалось, не спалось. Закрывшись у себя в комнате и достав большую кожаную папку, он стал бережно укладывать в неё самые удачные, на его взгляд, эскизы и наброски.
С утра, надев парадный камзол и прицепив шпагу, Павел, на извозчике, поехал к Исаакиевской площади. Шпага, хоть и мешала, но была обязательным атрибутом потомственного дворянина в парадных мероприятиях. Подъезжая к, уже знакомым воротам, он увидел скопление большого количества нарядных саней и повозок. Кучера и охранники, перекрикиваясь друг с другом, пытались, хоть как-то, навести порядок у главных ворот. У всех, вероятно, был приказ ждать, а ждать барина у самого входа, невзирая на очередь из таких же повозок, было показателем высшего кучерского мастерства. Расплатившись с извозчиком, Павел соскочил из саней и направился к караульной будке, где предъявил своё приглашение. Как и в прошлый раз, его, вежливо препроводили к калитке, где уже другой охранник, провёл Павла до входа в средний периметр. Обстановка здесь, со времени прошлого визита, довольно сильно изменилась. По обе стороны от входа растянулись ряды вместительных палаток, у которых, небольшими кучками, собирались подмастерья и сновали юркие грузчики. Напротив палаток, местами, были расставлены столы, где можно было выпить беленькой и закусить горячим пирогом. Пироги держали в больших толстостенных коробах, и при каждом открывании, оттуда вырывался горячий, ароматный пар. По центру, меж рядами двигалась внушительная процессия, возглавляемая князем Петром Михайловичем Волконским и мэтром Огюстом Рикаром де Монферраном, который, энергично жестикулируя, что-то обстоятельно растолковывал князю. Временами, члены комиссии останавливались у одной из палаток и внимательно изучали представленные элементы декора. Большинство предлагаемых изделий были сделаны из гипса и, в случае утверждения, по ним изготавливались, уже окончательные, оригиналы. Состав комиссии был довольно разнообразен. Здесь присутствовали чиновники градостроительства, представители Священного Синода и Академии художеств, ещё какие-то важные люди из различных ведомств. Мелькали даже генеральские эполеты. Знаменитый Карл Росси, величайший архитектор, старенький и больной – и тот был здесь! Президент Академии художеств Алексей Николаевич Оленин шёл в сопровождении инженера Бетанкура, архитекторов Бове, Роберта Залемана и Василия Беляева. Был даже Брюллов, которому рукоплескали в Италии за создание великого полотна «Последний день Помпеи».
Оторопевший, от присутствия такого количества знаменитых личностей и важных господ, Павел растерялся и стал топтаться на месте, не зная, что предпринять дальше. Он стал ловить глазами Монферрана, пытаясь привлечь к себе внимание, и был замечен. Мэтр, не прерывая разговора с князем, знаком показал ему присоединиться к процессии. Павел не преминул воспользоваться такой возможностью и пристроился в хвост, этой разномастной, толпы. Шли неторопливо, временами останавливались и обсуждали тот или иной проект.
Князь Волконский, по-видимому, пребывая в отличном настроении, много шутил, переговариваясь с Монферраном на его родном языке. Он, то и дело, подзывал кого-нибудь из своего сопровождения и спрашивал его мнение о представленных работах.
– Карл Иванович, дорогой мой, ну скажите мне, – обращался он к Росси, – может ли вот это замечательное изваяние гармонично вписаться в предложенный интерьер?
Высокая, выполненная в античном стиле, гипсовая статуя обнажённого атланта, вызывала восхищение совершенством линий.
– Мне кажется, это лишь одна из деталей общей картины. – Рассматривая статую, медленно произнёс Росси. – Иван Петрович, поделитесь с нами вашей задумкой.
Джованни Витали, русский скульптор итальянского происхождения, с готовностью стал рассказывать о задуманной композиции для оформления одного из портиков. Настойчивый и целеустремлённый, он обладал даром убеждения, доходчиво и последовательно приводя свои аргументы. Монферрану очень нравилось с ним работать. Тот очень чутко понимал задумку мэтра и, в полной мере, реализовывал, возложенные на него, ожидания.
Удовлетворившись объяснением скульптора, князь Волконский, взяв Монферрана под руку, легонько подтолкнул его в сторону столов со снедью, где они устроили короткий перерыв, выпив по стаканчику и закусив отменным курником.
– Ну что, любезный господин Монферран, – проговорил князь. – Все, отмеченные вами, работы, несомненно, заслуживают внимания. Кому, как не главному архитектору, представлять свой проект целиком, в мельчайших деталях. Конечно же, мы ещё пообсуждаем некоторые моменты со Священным Синодом, на предмет этического соответствия, но думаю, в целом, изменений не предвидится.
Внезапно, их отвлёк шум со стороны палаток выставки. Алексей Николаевич Оленин, президент Академии художеств, спорил с одним из скульпторов. Долетавшие обрывки фраз свидетельствовали о нараставшем конфликте, на которые господин Оленин был очень скор. Принципиальный и прямолинейный, он, из-за этой черты характера, имел достаточно недоброжелателей.
– Василий Васильевич, дорогой вы мой. Где же вы видите завершённость? Где? Мы с вами обстоятельно обсуждали этот вопрос, но никаких изменений я не вижу. Это – просто голая стена, и намёк на романский стиль, здесь просто не уместен. Русты, пущенные вами по всему фронтону, просто превратили его в больную черепаху.
Монферран с князем подошли ближе. В палатке мастера, Оленин, схватив карандаш, делал какие-то наброски на чертёжной доске.
– Ну, что вы на это скажете? Как, по-вашему мнению, сохранить всю композицию, имея ограниченное место? – он обводил глазами гостей и членов комиссии. – Я знаю, навскидку, два варианта. Вот у вас, молодой человек, есть какие-нибудь соображения по этому поводу? – быстро переключив внимание на Павла, спросил Оленин.
Внезапно, оказавшись в центре внимания, Павел, на мгновение растерялся, но, довольно быстро, взял себя в руки. Он с самого начала был свидетелем спора, и у него в голове уже сложился предпочтительный вариант. Он, конечно же, не сказал бы об этом никому из присутствующих здесь столпов архитектуры, но сейчас, его, можно сказать, вынуждали высказаться. Он подошёл ближе и, взяв у Оленина карандаш, уверенно сказал: