Игра на двоих
Шрифт:
Ментор приносит меня в спальню. Шторы задернуты, свет выключен. Комната скрыта во мраке, и мы вместе с ней. Я не вижу, но чувствую, как Хеймитч берет меня за руку и тянет за собой. Вдруг ощущаю его прерывистое дыхание на животе, а руки — на бедрах. Толкаю его в плечи и он покорно опускается на кровать. Ложусь рядом. Простыни приятно холодят кожу. Желание чего-то большего становится только сильнее. Мы не касаемся друг друга какую-то ничтожную долю секунды, а мне уже не хватает его. Руки живут своей жизнью: секунда, и они расстегивают молнию на его джинсах. Мужчина рывком стаскивает их и принимается за мои.
— Хейм? Я … Я не знаю, что нужно делать.
— Все в порядке. Доверься мне.
И мне ничего не остается, кроме как послушаться его, а ему — снова стать моим наставником. Неловкость. Страх. Желание спрятаться. Хеймитч опускается на меня, сближая наши лица и переплетая пальцы. Я чувствую тяжесть тела мужчины, ощущаю под ладонью крепкие мускулы и моментально успокаиваюсь.
А в следующее мгновение ощущаю его в себе. Так странно. Не знать, где заканчиваюсь я, и начинается он. Я — Генриетта. Я — Хеймитч. Я — мы.
Низ живота пронзает электрический разряд боли. Я выгибаюсь, вцепившись пальцами в простыни. Хеймитч целует меня в плечо и шепчет что-то успокаивающее. Закрываю глаза и откидываюсь назад, ударившись о деревянное изголовье, но даже не заметив этого. Все, что меня волнует — чувствовать его внутри себя. Слышать его дыхание. Ощущать все более резкие и стремительные движения. Боль скоро проходит, не оставив даже воспоминания, а слезы в уголках глаз высыхают, не пролившись.
— Посмотри на меня, — в голосе мужчины — робкая просьба. Он чувствует себя незваным гостем, вторгшимся в дом, не дождавшись разрешения хозяина.
Он знает меня лучше и ближе, чем кто-либо другой. Видит мое тело, слышит мои стоны, чувствует меня изнутри и снаружи. И от этого мне немножко стыдно. Но я уже не могу остановиться. Прижаться теснее. Войти глубже. Ощутить больше. Нам не хватает. Нам всегда мало.
Мы не двигаемся с места — не катаемся по постели, не сминаем простыни, не отбрасываем в сторону тяжелое одеяло. Только все продолжаем сближаться. Хеймитч держит меня так крепко, что я слышу, как где-то внутри хрустит кость. По обеим сторонам кровати — пропасть, и мы вот-вот упадем. Он прикрывает меня собственным телом, я прячусь за ним, как за стеной, отделяющей меня от остального, внешнего мира. Целует, целует, целует. Покрывает торопливыми поцелуями все мое тело, с готовностью отзывающееся на каждую из его ласк. Он тяжело дышит. Мне не хватает воздуха. Прикусывает кожу, будто оставляет метки. Я царапаю ему спину так, что чувствую под пальцами выступившие капли крови. Я — его. Он — мой. Ментор просит меня смотреть на него, но сам закрывает глаза: тело больше не слушается его. Оно дергается, бьется в конвульсиях, его сводит судорогой. Я снова обвиваю его ногами и смыкаю кольцо рук вокруг его плеч. Будь со мной.
Вдруг все заканчивается. Хеймитч резко отстраняется и валится рядом со мной на постель. Его тело пронзает крупная дрожь. Я непонимающе смотрю на мужчину.
— Прости, волчонок, — слышу его голосе смущение пополам с сожалением, — ты застала меня врасплох и я не успел подумать о…
Щеки предательски
— Это нормально, Эрика. Не хочу подвергать тебя опасности.
Только тепло его тела спасает от холода, что съедает меня изнутри. Ментор зарывается лицом в разметавшиеся по подушке волосы. Обессиленная, я быстро засыпаю. Последнее, что слышу перед встречей с Морфеем — Хеймитч шепчет мое имя.
Открываю глаза с первым лучом солнца, что едва пробивается сквозь плотную штору. Ментор еще спит, рука обвита вокруг моей талии; я лежу у него на груди. Вспоминаю события прошлой ночи и моментально чувствую смущение. Осторожно выскальзываю из его объятий и встаю с постели, стараясь не издать ни звука. Оглядываюсь по сторонам в поисках одежды и тут же замечаю две пары джинсов, небрежно брошенных на пол. Кое-как нахожу нижнее белье и быстро покидаю комнату, споткнувшись об опрокинутый стул.
Закрываюсь в ванной и долго стою под душем. Слегка потягиваюсь, разминая затекшие мышцы. Все тело ноет, будто жалуясь на то, что ему пришлось пережить прошлой ночью. «Привыкнешь», — усмехаюсь я. Радует, что ко мне возвращается чувство юмора. Не дает покоя тянущая боль в животе и ощущение пустоты и одиночества.
Завернувшись в полотенце, опираюсь на раковину и смотрю в зеркало. На теле тут и там проступают багровые кровоподтеки — следы поцелуев, которые не жалел для меня Хеймитч. Покусанные, припухшие губы растянуты в мечтательно-глупой улыбке. Я счастлива, пусть пока и не до конца понимаю это. Случайно вижу висящую на крючке чистую, слегка мятую рубашку ментора, и рука сама тянется за ней. Не торопясь застегиваю пуговицы и отправляюсь вниз.
Хеймитч находит меня на кухне и неслышно подходит сзади, пока я готовлю кофе.
— Не увидел тебя рядом и подумал, что ты ушла.
У меня недостает слов для ответа. Как люди общаются после первой ночи? Привет, как дела? Как все прошло? Люблю тебя? Любая фраза звучит неуместно и даже пошло.
Мужчина обнимает меня и, отведя в сторону непослушную прядь влажных после душа волос, шепчет:
— Рад, что ты осталась.
А сейчас слова вылетают сами собой:
— Я тоже рада.
Его пальцы касаются моей ноги и скользят вверх по бедру, приподнимая края легкой одежды.
— Не отвлекай. Хочешь, чтобы я обожглась?
— Я спасу тебя.
— От чего? От кипятка? Или от сбежавшего кофе?
— От всего сразу.
Мы смеемся в унисон, и неловкость исчезает. Между нами все изменилось, но осталось как прежде. И я больше не чувствую себя одинокой.
Он ловко расстегивает пуговицы на белой рубашке. И мгновенно мрачнеет, заметив россыпь синяков на плече.
— Прости. Я думал, что держу себя в руках.
Я крепко обнимаю его, пряча лукавую улыбку.
— Что смешного?
Отстраняюсь, чтобы заглянуть ему в глаза так глубоко, как только смогу.
— У нас нет на это времени, Хейм. На контроль, на выдержку, на страх, на чувство вины, на извинения. Я не знаю, сколько нам осталось. Знаю только, что немного. И не хочу терять ни дня.
— И какие планы на ближайшее утро?
Хеймитч подхватывает меня на руки и прижимает к стене.