Игра на двоих

Bizzarria

И мы приступаем к делу. Пока трибуты тренируются и производят впечатление на будущих соперников не только внешним видом, но и умением постоять за себя, я и Хеймитч ищем союзников среди их менторов. Чтобы не вызывать лишних подозрений, не прячемся по углам, обсуждая таинственным шепотом наши планы, но, наоборот, плаваем на поверхности: собираем небольшую компанию и выходим в город. Держимся на виду: обедаем в открытом кафе, выпиваем в местных барах, разговариваем, делимся воспоминаниями, громко смеемся. «Выделываемся, как можем», — называет наше поведение Хеймитч. Мы быстро вырабатываем какое-то подобие тайного языка, на котором и объясняемся, пытаясь прийти к соглашению. Нам нужна поддержка не только на Арене, но и за кулисами.

Тем

временем Плутарх наблюдает за тренировками и ищет помощь среди Организаторов. Как Главный Распорядитель он имел право набрать новую команду помощников и воспользовался им, распределив основные обязанности между своими товарищами, заинтересованным в срыве Игр. Каждый вечер нам передают его отчет и указания, что делать дальше. Лео ненавязчиво общается с чиновниками и спонсорами, пытаясь выяснить, на кого можно будет положиться в чрезвычайной ситуации. Я со злорадством замечаю, что от извращенной жестокости Сноу устали даже его приспешники. Немногие, конечно, решаются перейти на сторону бунтарей, но нам нужны соратники везде, где можно и нельзя. В Штабе Игр и в Президентском Дворце, на передовой и в тылу. Мы стучим во все двери, и многие, пусть и неохотно, рано или поздно распахиваются под градом наших решительных ударов.

Китнисс впечатляет остальных трибутов навыками стрельбы из лука и цепким умом, поэтому уже в конце первого дня во время общего ужина к нам по очереди подходит почти половина трибутов с предложением заключить союз. Эвердин выбирает гениев из Дистрикта-3. Пит в ответ только качает головой.

— Тогда никого, — огрызается девушка.

Мы до последнего тянем с ответом, пока в голову не приходит вполне логичная мысль: почему бы не сделать так, как мы поступаем всегда? В глаза говорить одно, за спиной творить совершенно противоположное? И я, с согласия напарника, заключаю союзы без ведома Китнисс.

Так же, как и в случае с менторами, мы собираем компании трибутов, кроме профи Первого и Второго, так как на них рассчитывать точно не приходится, по три-четыре человека и идем гулять на Главную Площадь. Делаем вид, что соскучились по друзьям и просто хотим пообщаться, а сами обрисовываем им сложившуюся ситуацию и вырабатываем план действий. Прежде всего, радостно сообщаем, что Сноу в любом случае убьет нас всех и бежать к нему с доносом не имеет смысла. Мы все в одной лодке, мы все соучастники. В лучшем случае предателя будут судить в одиночку, в худшем — вместе с менторами и семьей. А потому несогласных мы просим сразу отказаться и уйти. Удивительно, но остаются все. Одни уже успели попрощаться с жизнью, другие, напротив, хотят напоследок отомстить Капитолию за издевательства. Первых следует уговорить погибнуть в правильный момент, вторых, как и часть Организаторов, подготовить все изнутри и обеспечить нам доступ к Арене, когда пробьет нужный час.

Китнисс не доверяет никому, кроме Пита, и убьет всех, кто приблизится к ним хоть на шаг. Единственный выход — не оставить ей выбора. Дать неуловимо-тонкий намек, что это уже не предложение, но приказ. Что мы сами подослали к ней конкретного человека с такой же конкретной целью. Только как? Неожиданно на помощь приходит Эффи, загоревшаяся идеей дать каждому из нас какой-то отличительный знак со скрытым смыслом, вроде броши Китнисс. У нее — новый золотистый парик, Хеймитчу достается браслет из золотых язычков пламени, мне — кольцо, а Питу — медальон на длинной цепочке. Мы с ментором уже знаем, как стоит распорядиться подарками.

Три дня пролетают быстро, но и мы не отстаем, успев сделать очень много, пусть результаты пока и не видны. Наступает время продемонстрировать полученные навыки Организаторам. Китнисс вешает Сенеку Крейна, Пит рисует портрет Руты в венке из белых цветов. Эффи расстраивается, Хеймитч сердится. Только для вида, ведь все понимают, что это конец. Мосты сожжены, и назад пути нет. Нечего терять.

Наступает

день интервью. Сегодня вечером Победители разыграют каждый свою карту, чтобы попытаться остановить поезд смерти, несущийся прямо на них. Все ведут собственную игру, и я готова поаплодировать каждому, кто осознает, что на самом деле значит Третья Квартальная Бойня. К моменту, когда на сцену должна выйти Китнисс, зал бьется в истерике. Особо впечатлительные лежат в обмороке, большинство рыдает, забыв о макияже, самые стойкие требуют отмены Игр. Мы стоим за кулисами, не спуская глаз с экрана. Хеймитч довольно улыбается, я чувствую нарастающую тревогу. Уж слишком много нитей сплелось в одном клубке. Просто так его теперь не распутать.

Увидев, что Цинна сделал с одним из свадебных платьев, в которое Президент приказал ему нарядить Китнисс, я в ужасе закрываю глаза. Что же ты натворил, друг? Стилист поднимается со своего места и, сохраняя железное спокойствие, с безмятежной улыбкой на лице машет зрителям.

— Зачем? — спрашиваю саму себя в попытке найти оправдание столь неразумному поступку.

— Каждый выражает протест, как может, — отвечает Хеймитч.

Но «признание» Мелларка заставляет меня на время забыть о судьбе стилиста и вновь обратиться в слух. Просто поражаюсь, как этому парню удается нащупать самое больное место публики и со всей силы всадить туда нож? В зале и за кулисами творится черт знает что, и память сохраняет лишь отдельные картинки и образы. Фликермен тщетно пытается успокоить обезумевшую толпу, но получается плохо. Звуки гимна оглушают всех. Победители выстраиваются на широком пьедестале за спиной Цезаря и берутся за руки. Живая, неразрывная цепь. Хрупкая, но сильная. Экраны отключаются слишком поздно. Ворота, через которые в наш мир вновь ворвутся Темные Времена, распахнуты. Призыв увиден, услышан и понят. Нас делят по Дистриктам — трибуты, менторы, стилисты, — и под конвоем отправляют каждого на свой этаж. Китнисс и Пит отправляются наверх первыми, мы за ними. Не говорим ни слова. Нечего сказать. Нехорошее предчувствие царапает меня изнутри острыми коготками.

Игры не отменят, но и резонанс, вызванный сегодняшним интервью, просто так не исчезнет. И тем не менее, нам пора прощаться. Эффи по очереди обнимает девушку и парня и, поминутно всхлипывая, просит у них прощения. Только теперь, вспомнив церемонию Жатвы прошлого года, я понимаю, что терзающее капитолийку чувство вины ничуть не меньше нашего. Хеймитч в присущей ему грубоватой манере желает им удачи.

— Помните, кто ваш настоящий враг.

Эвердин обнимает его и шепчет что-то неразборчивое. Мужчина кивает и уходит, ни разу не обернувшись. Наступает моя очередь. Питу — короткое объятие и тихое «спасибо». Китнисс — вопрос, что витал в воздухе между нами со дня Жатвы.

— Почему?

— Такова цена. Ты же сама говорила, что в этом мире надо платить за все.

— Быстро учишься.

— У меня хорошие наставники.

Она обнимает меня чуть крепче, а я не отпускаю ее чуть дольше, чем заслуживают того наши непростые отношения. Ни один из нас так и не произнес того самого «прощай». Они верят, что будет что-то еще. Мы это знаем наверняка.

Ряды повстанцев несут первые потери: рано утром приходит сообщение об убийстве Цинны. Музы лишились своего Творца — и какой теперь в них смысл?

Комментарий к Глава 42. Абонент недоступен

*глава “Хозяйка чудовища”

========== Глава 43. Песня одинокой волчицы ==========

— Его просто избили до смерти прямо у Китнисс на глазах, — Хеймитч мечется по комнате, рыча, словно хищный зверь.

Весть о смерти друга хоть и огорчает, но отнюдь не удивляет. Я ожидала этого. Боялась, беспокоилась, искала способ спасти его от гнева Сноу, но понимала, что наказание настигнет его быстрее, чем мы сможем что-то сделать.