Игра над бездной

Лацис Вилис Тенисович

Илмар достал из кармана револьвер и направил его в сторону Цауны. Цауна, побледнев от злости, кусал губы.

— Ну, пошло-поехало! — воскликнул Савелис. — Ребята, возьмите себя в руки, не впадайте в детство! Если как следует подумать, Илмар прав, и нам надо основательно взвесить все еще раз до того, как что-то начнем делать.

— Если вы с Илмаром так милосердны и умны, то скажите, как из этой заварухи выйти с целой шкурой? — парировал Цауна. — Моя голова для этого слаба. Кто же тогда дороже: одна испорченная лживая женщина или трое способных, достойных борцов? Всем четверым не спастись — это ясно как божий день. В таком случае выбирайте — она или мы?

— Цауна, твоя кровожадность начинает оправдывать твою фамилию, [3] —

сказал Илмар.

— Это не кровожадность, а здравый смысл, — ответил Цауна.

Илмар отошел от стола и встал рядом с Иреной.

— Не бойся, я обещал быть рядом, когда станет опасно, — сказал он.

— Я тебе благодарна, — Ирена ласково коснулась его руки. — Но мне опасность еще не грозит, — продолжала она, взглянув на помрачневшего Цауну и смущенного Савелиса, — вы не знаете, каким образом вывернуться из этой ситуации, не повредив шкуру, но вы совсем забыли, что кое-что зависит также и от меня, и не можете себе представить, что такое положение возникло не сегодня вечером, а существует уже несколько дней.

3

Цауна — куница (латыш.).

В подвале воцарилась напряженная тишина.

— Что вы… что вы хотите этим сказать? — спросил наконец Цауна.

— Сейчас все поймете, — сказала Ирена. — Вы глубоко заблуждались, сказав, что я тут сижу не по своей воле, а потому что не знала заранее, что меня ждет. Однако мне это было известно с позавчерашнего дня. И отнюдь не как предчувствие, как туманная догадка, а во всех подробностях, определенно и недвусмысленно. Вспомни, — она обратилась к Илмару, — в тот вечер, когда ты пришел ко мне, у тебя болела голова и я тебе дала порошок. До того момента я не знала ничего и хотела дать тебе настоящий порошок от головной боли, но по ошибке дала что-то другое. Приняв его, ты стал невменяем, начал бредить и невольно рассказал мне все, все. Я узнала все до последней мелочи о твоих замыслах, знала, что мне уготовано на этом заседании. У меня было два дня на размышление, и я могла избрать различные пути спасения от нависшей опасности. Я могла немедленно уехать в какое-нибудь отдаленное место, где вы меня не нашли бы. Я могла выдать вас Черепову, и теперь все вы пребывали бы в одном мрачном месте, называемом тюрьмой. Но могла я и кое-что другое, хоть это и было сопряжено с опасностью. Именно это я избрала, последовала за тобой, Илмар, на суд и села на скамью подсудимых. Понимаете ли вы, отчего я так поступила? Неужели только из жажды сильных ощущений?

Она умолкла и выжидала, не выскажется ли кто. Но все молчали, и это молчание красноречивей слов говорило об их замешательстве. Казалось, все трое мужчин думали об одном и том же и каждый пытался найти ответ на один общий, не высказанный вопрос: если Ирена все знала, то почему же она пришла? Что она замыслила? До сих пор ее присутствие было понятно, теперь же оно превратилось в загадку, потаенный смысл которой был чреват опасностью. Илмар медленно убрал револьвер в карман. Савелис инстинктивно посматривал на дверь подвала. Цауна дрожащими пальцами теребил пуговицы тужурки. Никто не догадывался снять сгоревший фитилек свечи, и пламя стало слабеньким и желтым. От этого сырые стены подвала отсвечивали странным, сухим жаром. В напряженной тишине Илмару казалось, будто этот отсвет становится зеленоватым и все более тусклым и какой-то непонятный звук, словно плеск невидимой воды, наполнял помещение. Может, то был отголосок ветра, налетавшего на бетон, возможно, взволнованный, мятежный звон крови, гонимой беспокойным сердцем.

Затем Ирена продолжала:

— Я пришла сюда по двум причинам. Во-первых, мне надо было предотвратить недоразумение, показать себя в свете моей правды — безразлично, убедительна она для вас или нет! А второй и главный повод, ради которого я решила предпринять этот опасный шаг, было желание предотвратить последствия недоразумения — помочь вам выйти из этого положения.

Если бы я на все махнула рукой и сбежала в безопасное место, тогда Илмару Крисону за мое малодушие пришлось бы заплатить своей свободой. Черепов ни за что не примирился бы с положением одураченного, он рассчитывал на громкое дело и потому сделал бы все, чтобы из материалов на Илмара раздуть опасную и важную аферу, Вам известно, как действует Черепов. Он погубил бы Илмара и превратил бы его процесс в ступеньку для достижения карьеры. Однажды я против воли помогла ему подняться на одну ступеньку и потому именно не желаю делать этого еще раз. Илмар должен бежать за границу прежде, чем Черепов узнает, что дело лопнуло. И я тоже должна бежать, а остальные могут оставаться на своих местах, потому что о них никто ничего не знает. Это все.

— А если мы не верим? — спросил Цауна. — Что Илмару надо бежать, было ясно и без вашего сообщения, но почему мы должны позволить бежать вам, это я как-то пока не улавливаю. Илмар с тем же успехом сможет бежать и после того, как вы понесете наказание. Необходимость побега еще не дает повода оставить ваше дело завершенным наполовину.

Илмар хотел было снова схватиться за револьвер, но на сей раз Цауна оказался проворней.

— Убери-ка руки от кармана! — прикрикнул он, направляя оружие в грудь Илмару. — Я эту комедию предвидел. Теперь будет так, как посчитаю верным я.

Хорошо, что в помещении был густой полумрак и Цауна не мог заметить, как побледнела Ирена. Потому что тогда понял бы, что теперь он командует ситуацией, что противник выложил свой последний козырь. Теперь же Ирена могла рискнуть пойти с последней, неизвестной карты — полагаясь только на психологический эффект хода. Если Цауна поверит, что у нее есть еще одна сильная карта, то был шанс выиграть у него эту роковую партию. Но если не поверит, то действительно, дело могло окончиться прискорбно.

Ирена расхохоталась и притом так самоуверенно, презрительно поглядела на Цауну, что у того от недоумения брови поползли вверх.

— Я вам не сказала еще об одной вещи, — сказала Ирена. — Отправляясь сюда, я приняла меры для своей безопасности и попросила Черепова послать за мной несколько тайных телохранителей. Это пожарище теперь окружено, и ни один из вас не сможет отсюда уйти, пока не выйду я. Если я не возвращусь отсюда, вы будете сегодня же ночью арестованы, потому что за каждым из вас пойдут по два человека. А теперь поступайте, как знаете.

Цауна поверил, но только наполовину.

— Если вы это сделали, это говорит о том, с какой коварной и опасной особой мы имеем дело, — проворчал он. — Но если вы этого не сделали, то вам ваш маневр уже не поможет. Мы проверим, так ли обстоит дело, как вы говорите. — Он повернулся к Савелису. — Одному из нас надо пойти посмотреть, есть ли там кто. Илмару я не доверяю. Стало быть — ты или я?

— Давай тянуть жребий, — предложил Савелис. Он достал две спички и у одной отломил головку. — У кого короче, тот пойдет… В какой руке?

— Правая, — сказал Цауна. В правой руке у Савелиса оказалась целая спичка.

— Что ж, придется идти, — сказал он.

— Если кого увидишь, то не удирай, а вернись, расскажешь, — велел Цауна.

— А если меня окружат и не пустят?

— Тогда свистни или крикни. Я оставлю в двери щелку. Лучше будь осторожен и шум не поднимай.

«Конец мне, пропала…» — думала Ирена, когда Савелис тихонько открыл дверь подвала и выскользнул наружу. Сейчас они убедятся в моей лжи, и не поможет уже ничего. Цауна стоял у двери, лицо и оружие обратив к Ирене с Илмаром. В мучительном напряжении три человека вели счет мгновениям. Ирена вдруг почувствовала апатию и усталость, испытываемые человеком, когда он лишается последней хрупкой надежды. У Цауны на лице было выражение животного испуга, страха перед неизвестностью, только Илмар стоял спокойный и безразличный, как если бы ему заранее был известен результат Савелисовой разведки. Он поверил в то, что сказала Ирена, и в этой уверенности спокойно ожидал возвращение Савелиса.