Игрушка для драконов
Шрифт:
— Я могу создавать чёткие отпечатки, — продолжила я, развивая высказанную мысль. Прозвучав однажды, она больше не казалась мне безумной.
— Не будет этого! — коротко отрезала Амелия. — Мы с отцом не допустим.
— Мне больше не придётся зависеть от вас, — спокойно парировала я и наконец посмотрела маме в глаза. — Не обижайся, но теперь никто не сможет распоряжаться мной. Ни вы, ни тем более другой мужчина.
Амелия отпрянула, будто я ударила её. Меня затопило чувство вины за столь резкие слова, но отступать было поздно. Я могла лишь подсластить горькое лекарство, но не отменить его.
— Мама, ты ведь понимаешь, что мне уже пора самой принимать решения, — сказала я более миролюбивым тоном. Амелия вздохнула и села рядом. Я ожидала, что она сейчас скажет колкость. Но мама лишь спросила:
— Что происходит между тобой и Шилдсом?
Вопрос застал меня врасплох. Неужели со стороны можно подумать, что я неравнодушна к инквизитору? Сама мысль об этом вызывала улыбку. Он был для меня стеной, за которой можно спрятаться. Не более. Но и не менее того. Я испытывала горячую благодарность. Если бы не Шилдс, я бы осталась заложницей Эдриксов навечно.
— Ничего, — ответила я и покачала головой.
— Если бы это было так, Клара не стала бы так на тебя реагировать.
Мама взяла меня за подбородок и с тревогой посмотрела в глаза, будто пыталась найти там ответы на свои вопросы:
— У меня есть кое-какой план. Возможно, это единственное решение проблемы. И не зли больше Клару, пожалуйста! Она хоть и не боевой маг, но всё же. Я бы не хотела видеть свою дочь неблагодарной. Клара спасла тебя сегодня.
— Разве она не боевой маг? — удивилась я. В недавней стычке с похитительницами помощница Шилдса показала себя способной дать отпор любой магии.
— Вот именно, — подтвердила мама. — Она блокирует любое магическое воздействие. И никакие заклинания и зелья не могут оказать влияние на того, кого она защищает.
Я вспомнила, как в пылу битвы прекратился зов, влекущий меня к похитителям, и кивнула.
— Я не собираюсь переходить ей дорогу. Честно, — улыбнулась я, и мама заключила меня в объятия. — Мне очень жаль Клару.
Я лукавила и не желала в этом признаваться. Может, виной всему враждебность помощницы Шилдса, но, даже приняв её помощь, в глубине души я не могла побороть неприязнь. "Если бы я хотела чужого мужчину, разве остановили бы меня предупреждения матери? — подумалось мне, и некстати вспомнился сухой поцелуй Шилдса.
Рикард и Кеннет умели ласкать чувственно, доводить до исступления и заставлять мечтать о следующем поцелуе. Однако стоило оказаться вдали от обоих, как их воздействие рассеялось, и я даже не вспоминала о кузенах.
А ласка Шилдса осталась в памяти первым лучом весеннего солнца. Ещё не греющим, но несущим обещание грядущих жарких дней и наполненных ароматом акации душных ночей.
Тем временем, ничего не подозревающая о сомнениях, мама нежно гладила мои волосы и напевала под нос детскую песенку. Амелия фальшивила, но мы обе старались этого не замечать. В конце концов, ванна и мамино присутствие сделали своё дело: я расслабилась и заснула без всякой тревог и дурных мыслей.
Глава 21
Стоило только подумать, что всё страшное позади, как утро подкинуло новые тревоги.
Мама уехала на рассвете, поцеловав меня, ещё не отошедшую ото сна. Шилдс тоже куда-то отлучился, поручив меня заботам своей помощницы, которую я всеми силами старалась избегать, предпочитая общество Сары и Филиппа.
— Хозяин вернётся к вечеру, — многозначительно произнесла няня, подняв бровь. Мы сидели на скамейке рядом с детской площадкой. Филипп раскачивался на качелях. Каждый раз, когда я видела это, у меня замирало сердце, но няня уверяла, что у Драконов нет страха высоты, да и разбиться они не могут. Разве что старые и больные, притом, что никто таких ещё не видел.
— Между нами ничего нет, — твёрдо пресекла я домыслы Сары. Пора было снять с себя подозрения Клары, а пока слуги шепчутся за моей спиной — это невозможно. Конечно, сплетничать им никто не запретит, но своим двусмысленным молчанием я превращаю слухи в уверенность.
— Как скажете, — улыбнулась Сара и принялась расспрашивать о моём житье в доме Призрения.
— Плохо жилось, — отрезала я, устав от сыпавшихся, как крупа из дырявого мешка вопросов. — Поэтому и вспоминать не хочется.
Сара кивнула, мол, понятно, и снова переключилась на Филиппа, тем временем залезшего на горку.
— Вот ведь, что за неугомонный ребёнок! — мягко посетовала она. — Вечно норовит забраться повыше, а в воду силой затаскивать приходится.
Я улыбнулась, представив, как няня пытается затолкать Филиппа в ванну, а тот оборачивается дракончиком. Пятилетний ребёнок был уже слишком силён, чтобы легко сломать его сопротивление, а затем быстро искупать в пене.
— Он славный! — произнесла я мечтательно. Филипп виделся мне чистым, ещё не испорченным воспитанием и обществом. Когда он доверчиво прижимался к моим коленям и, задрав голову, заглядывал в лицо, я таяла от нежности.
"Если тебя кто обидит, сразу говори мне", — смешил он, когда я грустила или с тревогой думала о будущем.
Сколько раз я повторяла себе, что не следует так привязываться к ребёнку Шилдса, поскольку скоро я уеду отсюда навсегда. И сердце сжималось в предчувствии разлуки.
А тут ещё с самого утра на душе было скверно. Меня грызли дурные предчувствия. Внезапный отъезд Шилдса выглядел подозрительно. Что если Рикард и Кеннет нашли способ договориться с Оком? Или Министерство больше не нуждается в моих отпечатках?
— Я пойду прилягу, — сказала я Саре и, помахав малышу, добавила: — Что-то голова разболелась.
— Конечно, Ядвига, — ответила няня, снова улыбнувшись. — Приведи себя к вечеру в порядок.
Не став спорить и добавлять, что между мной и Шилдсом нет любовной связи, я поднялась к себе и легла на постель. В голову лезли глупые воспоминания о первой брачной ночи. Шилдс прав, не побеги я так поспешно замуж, а узнай Рикарда поближе, я бы не вышла за Эдрикса. Даже не беря во внимание извращённое понятие любви у моего мужа, мы были с ним абсолютно разные. Я хотела обрести твёрдое плечо, видеть рядом мужчину, с которым интересно даже разговаривать, и поняла это слишком поздно. Рикард — избалованное дитя, слабый и ведомый братом, он не мог составить моё счастье. А Кеннет любил унижать и причинять боль. Я вздрогнула, стоило вспомнить все ужасы, которые пришлось пережить по вине обоих и заплакала.