Игры Немезиды
Шрифт:
Еще три колонистских корабля перехватили на пути к кольцам–воротам и завернули обратно — или команду выбросили в космос, или не три, а семь кораблей, или всего один. Церера заявила, что Свободный Флот может использовать ее доки, — это была провокация, или это было свидетельство единства АВП и трусости администрации станции. Корабли повсюду отключали транспондеры, выставляли завесы против систем визуального распознавания дюзового следа или перепрограммировали их на языки, доступные анализу современных компьютеров. Алекс уверял себя, что это ненадолго, что через несколько месяцев, может, через год все снова включат опознавательные сигналы. И Земля снова будет центром человеческой цивилизации и культуры. А сам он вернется
Он убеждал себя, но все менее верил. Неизвестность была хуже всего. На втором месте — опасность оказаться добычей суперсовременных военных кораблей, которые гонятся за тобой с явной целью убить.
Огонек одной из торпед на экране стал из зеленого желтым, потом замигал красным.
— Дерьмово, — ругнулась Бобби. — Одну потеряли.
— Ничего, у нас еще много.
За последние часы «Пелла» и ее свора додумались до блестящей идеи: настраивать свой лазер связи на частоту конкретной торпеды и накачивать через него энергию, пока не перегорит управление. Торпеда переходила в дрейф, и при этом была вероятность, что Алекс заметит вражескую стратегию только тогда, когда все сопровождающее «Бритву» облако охватит цепная реакция. Вышло иначе: потеряв четыре торпеды за полчаса, он вычислил, что происходит. Бобби, задействовав устаревшую, маломощную систему «Бритвы», перевела торпеды на подвижное построение, при котором каждая представляла собой удобную цель не больше нескольких секунд подряд. Наблюдая за строем сопровождения через наружные камеры, Алекс вспоминал видео с глубоководными рыбами Земли: огромная их стая, непрерывно перемешиваясь, не теряла цельности. Правда, у него осталось не так много торпед.
Премьер–министр после провозглашения декларации Свободного Флота не выходил из каюты: вел по личному направленному передатчику сотни яростных споров, звучавших на слух одинаково. Алекс не разбирал слов, да и не вслушивался, чтобы после не пришлось отвечать на вопросы. Но обрывки фраз вроде «Безосновательно!», «Существенное поражение» и «Еще расследуется» долетали до него столько раз, что Алекс начал их узнавать. Так в слышанной много раз песне начинаешь отчетливее разбирать слова.
Монитор был разделен на два окна: одно показывало крупномасштабную карту Солнечной системы, где высвечивалось главное — «Бритва», спешащий ей навстречу военный конвой ООН, «Росинант», «Пелла» со своей сворой, станция Тихо, Марс, Земля, Луна, — другое отображало внутреннюю диагностику «Бритвы». Маленькая шлюпка не предназначалась для серьезных межпланетных перелетов, и при нынешнем расположении Земли и Марса ей приходилось выкладываться до предела. Топливных пакетов реактору хватило бы на месяцы под тягой, но, если «Бритва» попадет под выброс корональной массы, тяга ее не спасет. Пока суденышко держалось в пределах допуска. Для Алекса это означало, что, даже если они останутся без горючего, набранная скорость еще позволит кому–нибудь догнать их и взять на буксир. Он уверенно предпочитал быть спасенным профессионалами.
Система навигации выбросила к нему на монитор предупреждение. Алекс открыл сообщение.
— Что у тебя там? — заинтересовалась Бобби.
— «Пелла» с дружками опять гасят движки, — сказал Алекс. — И… эге, похоже… несколько кораблей сворачивают. Думаю, они сдались!
Бобби восторженно ухнула, и Смит, прервав разговор, выглянул из каюты посмотреть, что случилось. К тому времени как Алекс объяснил, что к чему, «Пелла» тоже сворачивала вслед за остальными. Корабли совершали не резкий маневр с торможением, а плавный уход в сторону, который позволял, сохранив бо
льшую часть инерции, перейти на курс к Поясу и — плюс–минус пара миллионов километров — к системе Юпитера. «Четземока» уклонялась в противоположную сторону. Может, «Пелла» нашла себе другую миссию, но «Бритву» она оставила в покое. Напряжение, которого Алекс прежде не замечал, стало рассеиваться под смешки и радостные восклицания Бобби. Доложился конвой ООН. Выбросы солнечной короны никоим образом не пересекали курс. Поглощаемое «Бритвой» тепло более или менее уравнивалось излучаемым. Алекс позволил себе расслабиться.
И отдыхал почти полчаса, пока не услышал передачу:
«Говорит Наоми Нагата с „Росинанта". Если вы это слышите, пожалуйста, передайте. Сообщите Джеймсу Холдену, что я терплю бедствие. Связь не отвечает. Навигация не работает. Прошу передать…»
А еще через сорок минут он получил сообщение:
«Алекс, раз уж ты оказался рядом и раз с моей последней просьбой проверить загадочный корабль все так удачно обернулось, я подумал, не захочешь ли ты сделать небольшой крюк. Мой временный пилот сейчас рассчитывает самый быстрый способ доставить меня к Наоми, но ты к ней ближе и идешь почти в ту же сторону. Есть вероятность, что нас заманивают в ловушку, держи ухо востро. Но, если это все же Наоми, постарайся, чтобы: она еще дышала к моему прибытию. Свяжись со мной, если что надумаешь».
Алекс до боли сжал зубы. Он заранее знал, что скажет Бобби, поэтому не стал и начинать разговора, а молча ввел данные в навигационную программу и занялся прикидкой: какие варианты возможны при какой перегрузке, сколько у него остается топлива и что говорит телеметрия о маленьком кораблике, отколовшемся от конвоя. Настенный экран показывал картину с наружных камер, поэтому, оторвавшись от программы, Алекс сумел найти глазами точку — ее дюзовый выброс. Кроме того, он включил аудио, настроенное на передачу с «Четземоки»: «Говорит Наоми Нагата с „Росинанта". Если вы это слышите, пожалуйста, передайте…»
Алекс спиной чувствовал бьющее сзади недовольство. Бобби долго молчала — только хмыкала и фыркала носом. Ей и ни к чему было говорить, Алекс и так все понимал. Но когда она все же заговорила, он вздохнул с облегчением: лучше уж начистоту.
— Ты что там делаешь, моряк? — спросила Бобби.
— Вычисляю оптимальный курс к Наоми.
— Причины есть?
— Причина — забрать оттуда Наоми.
— Мы подходим к точке переворота перед торможением. Любое изменение курса съест уйму топлива.
Алекс не оборачиваясь к ней, показал на экран.
— Я слышу сигнал бедствия. Мы его зарегистрировали. Обязаны задержаться.
— Не надо, — сказала Бобби.
— Таков закон.
— Не тычь в меня законами. У нас задание. Мне это нравится не больше твоего, но мы не вправе оставлять пост. У нас приказ.
Челюсти у Алекса ныли все сильнее. Он попробовал зевнуть, расцепить стиснутые зубы. Не помогло. Он развернул свой амортизатор лицом к Бобби. Ее голова без шлема, со стянутыми в пучок, чтобы не мешали, волосами, выглядела маленькой. Силовая броня по–прежнему удерживала десантницу на месте — сжатые в кулаки кисти–перчатки упирались в борта. Если Бобби решит перехватить командование шлюпкой насильно, она, несомненно, победит. Кроме того, Алекс не забывал, что она держится только на упоре и по–настоящему сильная перегрузка, скорее всего, сорвет ее с места.
— Верно, — заговорил он. — Только ты исполняешь приказ Ната и Авасаралы, и я отношусь к твоей заботе о них обоих со всем почтением. А я получил приказ от своего капитана, и с этого момента прежние обязанности для меня отменяются и становятся несущественными.
— Ты хоть головой подумай, — простонала Бобби. — Оцени риск. Алекс, лететь туда — это риск. Если повезет, мы выручим из беды Наоми Нагату. Если проиграем, погибнет лидер одной и важнейших политических сил человечества, и это в такой момент, когда единство и организация важнее всего. Нет, помолчи, я знаю, о чем ты думаешь. Я думаю так же, только о других. Наоми — из ваших. Она входит в твой круг, и ты готов послать на хер все, что требует рисковать и тем более жертвовать ею ради непонятного общего блага, — так?