Игры Немезиды
Шрифт:
— Брось, перекошенный маневровый не дает такого эффекта, — возразил Алекс. — Пока он не работает, бокового импульса нет. При включении получаешь небольшое ускорение, направленное вниз для тех, кто находится позади центра вращения, и вверх — для тех, кто ближе к носу, но все это вписывается в направление главной тяги, так что на самом деле…
— Алекс, — перебила Бобби, — там что–то…
Он развернулся вместе с креслом к ней лицом. Бобби смотрела на настенный экран. Одна из его панелей передавала вид с верхней камеры. «Четземока» все так же бешено вращалась, но что–то отделилось от нее, выплыло в прозрачную пустоту, где звезды блестели зрачком огромного глаза. Глаз бури. Бобби попыталась дать приближение одновременно с Алексом, так что система заполошно пискнула, и фокус задергался, прежде чем установиться. Стала видна фигурка в скафандре с реактивным ранцем. Фары скафандра не горели, человек был развернут к ним спиной, и в сильном солнечном излучении серый материал костюма блестел слишком ярко, не позволяя рассмотреть подробностей.
— Жива она? — спросил Алекс.
— Двигается.
— Давно вышла?
— Недавно, — ответила Бобби. — Секунды.
Фигурка в скафандре подняла руки, скрестила над головой. Астерский знак: опасно. У Алекса часто забилось сердце.
«Алекс, — почти сразу позвал Холден, — что происходит?»
— Кто–то вышел из корабля. Дай разобраться, скоро доложу. — С этими словами Алекс прервал связь.
Фигурка на экране теперь передавала сигнал отсчета времени. «Пять минут».
— Что тут у нас? — спросил Алекс.
— Она повторяет одни и те же знаки, — ответила Бобби. — Вот: «Опасно. Не приближаться. Угроза взрыва». А потом: «Кончается воздух» и «Пять…» Черт, уже четыре минуты!
— Это она?
Алекс понимал, что ответа не будет. Даже если бы фигурка развернулась к ним лицом, в таком освещении он не узнал бы Наоми сквозь щиток шлема. Просто какой–то человек в скафандре, у него кончается воздух, а он раз за разом предупреждает о ловушке.
Но Алекс считал, что человек двигается как Наоми. И он, и Бобби говорили о фигурке «она». Наверняка не знали, но были вполне уверены. В «Бритве» вдруг стало до ужаса тесно. Как будто при виде Наоми срочно потребовалось пространство для движений. Пространство, чтобы дотянуться к ней. Алекс нацелил систему шлюпки на алмазный блеск скафандра и поставил задачу для расчета.
— Куда она движется? — спросила Бобби.
— Похоже, дрейф снова приведет ее на курс корабля, — сказал Алекс. — Если не попадет под удар, то пропустит мимо себя и подставится под выхлоп из дюз.
— Или задохнется у нас на глазах, — продолжила Бобби.
— Я могу подвести к ней шлюпку, — сказал Алекс.
— Чтобы ее раздробило торможением?
— Ну… да…
— Надевайте шлемы! — Бобби орала так, чтобы наверняка было слышно в каюте. — Я выхожу.
— Твоя броня разгонит тебя на пятьдесят кэмэ меньше чем за четыре минуты? — удивился Алекс, впрочем, уже герметизируя шлем.
— Нет. — Бобби одной рукой потянулась за шлемом, другой — за запасным баллоном. — Зато у меня хорошие магнитные присоски на подошвах и ладонях.
Алекс проверил застежки, приготовился открыть «Бритву» пустоте.
— Не понимаю, чем это поможет.
Каюта премьера доложила о герметичности. На мониторе фигурка — Наоми — сигналила: «Опасно. Не приближаться. Угроза взрыва». Бобби вскрикнула и глубоко, надрывно вздохнула. Голос ее донесся уже через рацию скафандра:
— Черт, давно же мне не кололи «сока». Жуткая гадость.
— Бобби, время на исходе. Где магнитные присоски, а где Наоми!
Бобби ухмыльнулась из–за щитка.
— Ты справишься с управлением торпедами?
Глава 47
Наоми
Последний, самый последний выход из шлюза принес умиротворение, какого Наоми и вообразить не могла. Едва она оторвалась от наружного люка, солнце и звезды прекратили тошнотворное кружение. Она вышла на касательную к коловращению жизни, и путь ее лежал теперь по прямой. Вернее, не на касательную, а на секущую. Секущую, которая неизбежно пересечется с кораблем еще раз, но, может быть, уже не при жизни Наоми Нагаты.
Мгновенье она наслаждалась невесомостью. Солнце давило на спину, и свет огибал ее, а она отбрасывала тень на звезды и галактики. Когда головокружение немного отступило, она задумалась, где среди всех этих звезд Алекс. И вспомнила, что надо вести отсчет. «Тысяча…» сколько она уже здесь? Семь, восемь секунд? Ну, предположим худшее. «Тысяча тридцать». Почему бы и нет. Она подняла руки над головой. «Опасно». Дальше: «Не приближаться». И: «Угроза взрыва». Ей казалось, будто она шлет предупреждение звездам. Млечному Пути. Не ходите сюда, держитесь подальше. Здесь люди, им нельзя доверять.
Она расправлялась с каждой секундой, отпуская все, что было. Ждала страха, но он не приходил. Ждала смерти, но с безразличием. Хотелось бы пожить еще. Снова увидеть Джима. И Алекса. И Амоса. Хотелось бы рассказать Джиму обо всем, о чем так долго молчала. «Тысяча шестьдесят». Пора сменить сигнал, осталось четыре минуты. Четыре минуты и целая жизнь.
Где–то там Филип был с отцом, как все эти годы. С младенчества. А Син, бедный Син, уже умер, как умрет она, потому что увидел ее в шлюзе и решил, что остановить — значит спасти. Решил, что жизнь, которой она жила с Марко, стоит прожить. Она задумалась, что было бы, останься она тогда. Улети «Четземока» без нее. Джим подорвался бы на мине? Она считала, что да. Он плохо умел обуздывать любопытство. Звезды задрожали и расплылись. Она плакала. «Опасно. Не приближаться. Угроза взрыва».
Если бы батареи скафандра работали, он уже орал бы ей предупреждения. Наоми почти радовалась, что скафандр молчит. Пока что даже голова не кружилась. Она видела, как отключаются люди. Углекислый газ обеспечит ей мирный уход. Ни удушья, пи паники. Просто короткое головокружение — и тихий конец. Столько лет спустя она все–таки выбросилась из шлюза. Она вспомнила первую попытку, на Церере. Конечно, управление было утоплено в пол, но она и сейчас ощутила кончиками пальцев, как задает программу открытия шлюза, веря, что это ее смерть. Но даже тогда она не хотела смерти. Хотела только, чтобы все кончилось. Хотела свободы. От боли и от чувства вины. Хотела вырваться из капкана. Она все могла бы вынести, только не жизнь в клетке.
Сегодняшняя смерть была совсем другой. Сейчас Наоми встала на пути пули, чтобы та не убила друзей. Родных. Тех, кого она выбрала своей семьей. Людей, которые рисковали за нее жизнью. Она жалела, что Син не познакомится с Джимом. Мог бы понять тогда, как далеко Наоми ушла от девочки, которую он помнил но Церере. Насколько она перестала быть Костяшкой.
Наоми не интересовалась религией, но знавала верующих. «Угроза взрыва. Кончается воздух. Три минуты». Она задумалась: сочли бы они грехом то, что она сейчас делает? Отдает себя бездне в надежде, что Алекс увидит ее, и поймет, и спасется…