Иисус неизвестный
Шрифт:
из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу (Мт. 21, 16), —
детское, райское, не как в настоящем железном веке войны, а в Золотом веке мира, бывшем и будущем. [704]
Осанна Сыну Давидову! —
первый, может быть, воскликнул узнавший — увидевший слепец Вартимей. И одного этого клика довольно, чтобы подхватила его вся толпа, как искры одной в сухом лесу довольно, чтобы вспыхнул пожар.
И впереди идущие, и сопровождающие (все) восклицали:
704
Первого человечества, погибшей «Атлантиды», бог Озирис-Дионис — тоже
Осанна!
Благословен Грядый во имя Господне!
Благословенно грядущее во имя Господа царство отца нашего Давида.
Осанна в вышних! (Мк. 11, 9 — 10.)
Главное, однако, слово: «Мессия», «Христос», — умолчано, может быть, потому, что слишком для них свято и страшно. [705] Поняли сердцем, хотя бы только на миг, тайну сердца Господня: почему велел Он ученикам Своим, еще в Кесарии Филипповой, по исповедании Петра, никому не сказывать, что Он — Христос, Царь (Мт. 16, 20). Но другую, глубочайшую тайну сердца Его не поняли: почему не может быть Иисус Христом, Царем, в их смысле; владыкой рабов не может быть Освободитель.
705
R. A. Hoffmann, Das Marcusev und seine Quellen, 1904, S. S. 454–456 — Reville, Jesus de Nazareth, 1906, p. 243.
Я не называю вас рабами: ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего. (Ио. 15, 15.)
…Раб не пребывает в доме вечно; вечно пребывает сын.
…Если же Сын освободит вас, то истинно свободны будете. (Ио. 8, 35–36.)
Иисус еще не Христос — в жизни; только в смерти — воскресении будет Христом.
Жертву, когда ведут на заклание, венчают, — так и Его: только терновым венцом будет увенчан; только через Лобное место, Голгофу, взойдет на престол.
Тайну Вшествия Господня, глубочайшую и особенно близкую нам, людям «второй Атлантиды», возможной гибели второго человечества, — угадывает лучше всех евангелистов Лука.
В радостных кликах Вшествия люди повторяют ангельскую песнь Рождества:
Слава в вышних Богу! Gloria in excelsis! (Лк. 2, 14) —
как будто зовут небожителей участвовать с ними в величайшей радости земли.
Хвалите Господа с небес,
Хвалите Его в вышних,
Хвалите Его все Ангелы Его! (Пс. 148, 1), —
этот зов земли будет услышан на небе: небо на землю сойдет; в Сыне — Отец «примирит с Собою все земное и небесное» (Кол. 1, 11), да будет царство Божие на земле, как на небе. [706]
Люди повторяют ангельскую песнь почти дословно, но не совсем.
Мир на небе и слава в вышних,
люди поют на земле, а на небе — Ангелы:
слава в вышних Богу и мир на земле, в людях доброй воли, (Лк. 2, 14).
Это значит: будет мир на земле, как на небе, если только люди пожелают мира. Но вот не пожелали. Царь мира с неба на землю сошел, и люди не узнали Его. «Мир на земле» — не смеют сказать: слишком хорошо знают, увы, что все еще на земле война. Но все-таки радуются так, как будто вечный мир уже наступил. Только тень его прошла по земле; но люди знают, что все железо войны растает некогда перед этой тенью, само как тень.
706
R. A. Hoffmann, 454.
Первый на земле праздник вечного мира — вот что такое Вшествие Господне в Иерусалим — единственный на земле Град Мира («Салим», schalem, значит «мир»).
Просите мира Иерусалиму… Мир да будет в стенах твоих! (Пс. 121, 6–7.)
Все цари земные входят в Град человеческий с мечом:
все, сколько их ни приходило до Меня, суть воры и разбойники. (Ио. 10, 8.)
Царь мира единственный — Он, Сын человеческий; не было другого и не будет, от начала до конца времен.
…Мир оставляю вам, мир Мой даю вам; не так, как мир дает, Я даю вам (Ио. 14, 27).
«Мир Божий», pax Dei, против «римского мира», pax Romana, — вот всемирно-исторический смысл Вшествий.
«Мир, мир дальним и ближним», — говорит Господь. (Ис. 57, 19.) Тогда истреблю колесницы и коней боевых, и сломан будет бранный лук. И возвестит Он мир народам. (Зах. 9, 10.)
Перекуют мечи свои на плуги и копья свои на серпы; не поднимет меча народ на народ, и не будут более учиться воевать. (Ис. 2, 4.)
Там, на горе Вифсаидской, Иисус дал людям хлеб, умножил хлеба, а здесь, на горе Елеонской, дал мир; голод победил там, а здесь — войну, оба ига тягчайших сломал на шее рабов Освободитель.
Но вечного мира и хлеба лишь тень прошла по земле: может быть, это было и будет, а может быть, и не было — не будет. В этом-то «может быть» — вся агония Его Страстей и наших. Вшествие Господне в Град человеческий — всех человеческих мук, всех агоний всемирной истории — все еще недосягаемая цель.
И когда приблизился к городу, то, глядя на него, заплакал о нем, и сказал: о, если бы ты хотя в сей твой день узнал, что служит к миру твоему! Но это сокрыто ныне от глаз твоих.
Слово это, о мире, всем городам земли — всему Граду человеческому — сказано.
Радуются люди, поют, а Господь плачет. Дважды плакал: там, над могилою Лазаря, — о человеке, и здесь, над могилою Города, — о человечестве.
«О, если бы и ты — весь род человеческий — узнал, что служит к миру твоему!» И тотчас же после этого слова о мире — слово о войне:
ибо придут на тебя дни, когда враги твои обложат тебя и стеснят тебя отовсюду, и разорят тебя, и побьют детей твоих в тебе, и не оставят в тебе камня на камне за то, что ты не узнал времени посещения твоего. (Лк. 19, 41–42.)
Сказано и это слово, о войне, всему человечеству.
«Час был поздний», вечерний, по исторически точному, вероятно, воспоминанию одного из двух очевидцев, Петра — Марка (11, 11), а по воспоминанию другого очевидца, Иоанна (12, 28–29), вечер был грозовой. [707]
Если грозовая туча, как это часто бывает весной на Иерусалимских высотах, надвинувшись с востока, от Мертвого моря, захватила внезапно все небо, кроме одной узкой полосы на западе, где туча ровно, как ножницами, срезана, то заходящее солнце, брызнув из-под нее снопами последних багровых лучей сквозь далекую сетку дождя, кинуло, может быть, вдруг несказанно печальный, как бы рыдающий, свет на радостные вайи Вшествия, и с чудною точностью исполнилось древнее пророчество:
707
O сильной, пронесшейся в этот вечер над Иерусалимом, грозе мы узнаем из свидетельства VI Евангелия, которому нет основания не верить был такой потрясающе величественный гром, что многим из толпы, стоявшей тогда в одном из трех дворов храма, так называемом «Внешнем», или «Язычников», казалось, что они слышат «голос Ангела» или даже самого Господа «Многие, стоявшие (там) и слышавшие, говорили, что это гром», а другие «Ангел говорил с Ним» (Иисусом) (Ио. 12, 28–29). Что это было, — гром или Глас, — никто, конечно, не знал, знал один Иисус.