Иллюзия греха
Шрифт:
— Ну, — кивнула Ира, жуя бутерброд. — Тебе-то что?
— А о чем спрашивали?
— Господи, да тебе что за печаль? Ко мне ведь приходили, а не к тебе. Чего ты лезешь ко мне?
— Нет, Ирусечка, ты не подумай чего-нибудь такого, я просто интересуюсь. А про меня не спрашивали?
— Ой, да нужна ты им! — презрительно фыркнула Ира. — Сто лет в обед. Была бы нужна, они бы к тебе и пришли.
— Не скажи, — возразила Танька. — Если на меня кто нажаловался, что я площадь занимаю, то сначала должны ко всем дворникам зайти, спросить, правда ли, что я на работу не выхожу. А что у тебя спрашивали?
—
— Но точно не про меня?
— Да уйди ты, ради Бога, — взорвалась Ира. — Твои бугаи тут и без того всю округу в страхе держат. Кто на тебя жаловаться-то будет? Жизнь дороже. Давай, вали отсюда. Мало того, что за тебя участок убирают забесплатно, так ты еще отдохнуть не даешь. Выметайся. Иди вон к своему Ильясу, у вас там ужин готов. И посуду за собой помойте.
— Ну что ты сердишься, Ириночка? — заскулила Танька. — Тебе хорошо, у тебя вон какие хоромы, целых три комнаты, и все тебе одной. Думаешь, другим не хочется свое жилье иметь, да еще в Москве? Все устраиваются как могут, в этом деле все средства хороши. Сама знаешь, человек ищет, где лучше. Что тебе, жалко, если у меня своя площадь будет?
— Да подавись ты своей площадью. Только почему другие за тебя работать должны? Зарплату небось не забываешь получать.
— Ты что! — возмутилась Танька. — Какая зарплата? Я ее всю до копейки начальству отдаю, в РЭУ и в милицию, чтобы не поперли с квартиры. Ты не думай, мне чужого не надо. Я в ведомости только расписываюсь, а деньги все им уходят. Я же потому и испугалась, когда узнала, что к тебе из милиции приходили. Думала, стукнул кто-нибудь, что я милиционерам деньги даю, они и затеяли расследование. Теперь знаешь, как с коррупцией борются? Что ты! Кого за взятку поймают — конец, спуску не дают. Ну скажи мне, только честно: они не про это спрашивали?
— Да не про это, уймись ты наконец.
— А про что же?
— Ни про что. Отвали, я сказала. Дай отдохнуть спокойно, мне скоро опять на работу.
Танька вздохнула и нехотя выплыла из комнаты. Ира залпом допила пепси из чашки и отложила обратно в пакет недоеденный бутерброд. От разговора с Танькой аппетит пропал, есть совсем не хотелось. Она вытянулась на диване, укрывшись старым большим пуховым платком. Вчера вдруг резко похолодало, и ближе к вечеру в комнате становилось зябко и сыро. Нет, ну откуда берутся такие бессовестные люди, как Танька-паразитка? Мало того, что на работу не выходит, мало того, что ейные бугаи всех запугали, так у нее еще наглости хватает беспокоиться, не взялась ли за нее милиция. Ирусечка, Ириночка! Вот сволочь. Слов других на нее нет. Интересно, откуда она узнала, что дядя Владик приводил к ней женщину из милиции? Впрочем, какая разница, откуда. Наверное, ей сказал тот милиционер, которому она деньги отстегивает. Небось сам же и послал ее узнать, о чем спрашивали, не под него ли копают. Через некоторое время она услышала, как хлопнула входная дверь — Танька ушла. И почти сразу же снова раздался стук в дверь. Ильяс, что ли?
— Ира, будете кушать со мной?
Это что-то новенькое! Он же собирался с Танькой ужинать. И вообще, к столу ее приглашал только Георгий Сергеевич, все эти мусы-шамили таких порядков не держали. Для всех ее жильцов было одно непреложное условие: обращаться к ней на «вы» и держать дистанцию. Чтоб никакого панибратства. А то не заметишь, как на шею сядут и начнут друг под друга подкладывать. До сих пор ей удавалось держать их на расстоянии, поэтому обходилось без эксцессов. Ира напряглась и вспомнила все вежливые слова, которые когда-то знала.
— Спасибо, Ильяс, я уже поела. Не беспокойтесь, пожалуйста, — громко ответила она через дверь.
Шаги удалились в сторону кухни. Хорошо, что новый жилец не навязывается. А то такие бывают... Ира вспомнила самого первого своего жильца, азербайджанца Натика. Он ей просто проходу не давал своими угощениями. Не могу, говорил, один кушать, у нас так не принято, у нас к столу зовут всех, кто есть поблизости. Ира один раз дала слабину, села с ним за стол, так потом еле жива осталась. И чего они в свои национальные блюда кладут? Все жирное, перченое, и вкус какой-то непривычный. А Натик все потом приставал: ты, дескать, теперь моя сестра, раз я с тобой хлеб преломил. Очень ей надо быть его сестрой! Сегодня — сестра, а завтра — еще что-нибудь выдумает. Нет уж.
Ира почувствовала, что замерзла. Пуховый платок уже не спасал, нужно бы выпить горячего чаю. Она нехотя поднялась с дивана и побрела на кухню. К ее удивлению, там царила чистота, Ильяс посуду за собой помыл и даже пол подмел. На плите стояла большая кастрюля с вкусно пахнущим мясом, а рядом — кастрюлька поменьше, в ней был сваренный рис. Ира подожгла газ под чайником и уселась на табуретку, поставив локти на стол и опершись подбородком на руки. И почти сразу же скрипнула дверь, послышались осторожные шаги — из своей комнаты вышел Ильяс.
— Ира, если вы голодны — покушайте, пожалуйста. Я друзей ждал, наготовил много, а они не могут прийти.
Вежливость и еще раз вежливость, только это ее спасет.
— Большое спасибо, Ильяс, я не хочу. Сейчас чайку выпью, чтобы согреться, и побегу на работу. Вы лучше Георгия Сергеевича угостите, когда он придет.
— Обязательно, — кивнул Ильяс. — Вы извините, что с Таней так получилось. Я ее не звал, она сама пришла и попросила разрешения вас подождать. Я разрешил. Я не знал, что вам это неприятно.
— Все в порядке, — улыбнулась Ира.
Этот парень ей нравился, он не был похож на прежних жильцов, громких и бесцеремонных, оставляющих за собой грязную посуду и мокрые следы на полу.
— Она очень тревожилась насчет милиции, — продолжал Ильяс извиняющимся тоном, — и я подумал, что у вас что-то серьезное. У вас проблемы? Может быть, помощь нужна? У меня есть знакомые...
— Все в порядке, Ильяс, никаких проблем. Спасибо за заботу.
Он ушел к себе. Ира наспех выпила чай, с сомнением глянула на недоеденный бутерброд, но поняла, что есть не может, и снова сунула пакет в холодильник.
Без пятнадцати десять она натянула теплый свитер, сверху набросила куртку и ушла в «Глорию». Она уже спустилась по лестнице и быстро шагала к перекрестку, когда ее новый жилец Ильяс снова вышел из комнаты в коридор и снял трубку висящего на стене телефона.
— Это я, — произнес он, когда ему ответили. — Она ничего не сказала. Ни мне, ни этой дворничихе.
— Мы все проморгали!
Полковник Гордеев по прозвищу Колобок в ярости метался по кабинету, расшвыривая попадающиеся под руку стулья.