Иллюзия греха
Шрифт:
— Давай сумки, — кивнула Каменская, — я передам. Это все Павлику?
— Нет, — заторопилась Ира, — Павлику вот этот пакет, здесь черешня, бананы и яблоки, и еще вот этот, с конфетами. Только вы ему скажите, чтобы сам все не ел, пусть с ребятами в палате поделится. И конфеты тоже ему нельзя, у него аллергия на шоколад, конфеты пусть все отдаст ребятам. А вот тут фрукты для девочек, там два пакета, в них все поровну. Не перепутаете? Да, и еще Наташе, это старшая, она в седьмой палате лежит, скажите, что книжку Гольдмана я пока не нашла, но я обязательно найду, пусть не беспокоится.
— Гольдман? — Вот теперь Ира увидела, что Каменская действительно удивлена, и очень сильно. — Твоей сестре нужно пособие по высшей математике?
— Ну да, она просила. Она очень много занимается, она способная.
— У меня есть эта книга. Если хочешь, я принесу.
— А она дорогая? — спросила Ира, которой с детства внушили, что за все надо платить, потому что бесплатным бывает только сыр в мышеловке.
— Не знаю, — пожала плечами Каменская. — Это мой собственный учебник, когда-то я его купила рубля за два, что ли, это было много лет назад. Я его тебе подарю.
И тут Ира со стыдом сообразила, что не помнит, как зовут эту женщину. Фамилию помнит, а имя-отчество забыла. Неудобно как... Не обращаться же к ней «товарищ Каменская».
— Ася, мы рискуем, — внезапно вступил в разговор широкоплечий мужчина, который до этого момента молча посматривал по сторонам. — Нас заметили родители и уже направляются в нашу сторону со своими сумками. Нам будет трудно объяснить им, почему мы для Иры делаем исключение. Давайка сюда пакеты.
Он ловко подхватил сумки, почти вырвав их у Иры из рук, и быстрым шагом направился к больничным воротам, туда, где стояли милицейские машины.
— Куда он понес сумки? — недоуменно спросила Ира, провожая его взглядом.
— Не волнуйся, через некоторое время он вернется и принесет их в отделение. Иначе нам сейчас придется принять передачи у всей этой толпы. Все видели, как ты к нам подошла, и если бы я взяла у тебя сумки и понесла их в отделение, получилось бы некрасиво. Ты согласна?
— Вообще-то да, — Ира слабо улыбнулась. — Я как-то не подумала. А вы там скоро закончите? Имеет смысл ждать?
— Честно говоря, нет. Работы много, провозимся, наверное, до позднего вечера. Иди лучше домой, отдохни. Ты ведь с утра на ногах.
— Откуда вы знаете?
— Стасов рассказывал, что ты много работаешь. Ты хоть отдыхаешь когда-нибудь?
— Не-а, — Ира помотала головой. — Когда мне отдыхать? Работаю каждый день. Но вы не думайте, я не сильно устаю. Мне нормально. Справлюсь. Это точно, что вы до девяти вечера не управитесь?
— Наверняка.
— Ладно, — вздохнула Ира, — тогда я ждать не буду. Но вы не забудете продукты детям передать?
— Ну что ты, конечно, не забуду, не сомневайся. Езжай спокойно.
— И на словах все передадите, не перепутаете?
— Не перепутаю, — заверила ее Каменская. — А книгу Гольдмана я тебе как-нибудь передам. Или, если хочешь, принесу прямо сюда, твоей сестре.
— Ага, — кивнула Ира, — так даже лучше. Ну, я пошла. Она почти бегом помчалась к автобусной остановке, радуясь
— Ты чего это расселась? — грубо спросила Ира. — Тебя звали сюда? Чего пришла?
Она была уверена, что Танька, наглая ее рожа, пришла попросить, чтобы Ира убрала завтра ее участок. Такое иногда с ней бывало. Так-то она обычно просто не выходила на работу, и все, пусть другие дворники во главе с ихним дворницким начальством как хотят, так и крутятся. Но изредка, руководствуясь неизвестно какими побуждениями, Танька заявлялась к Ире и пыталась договориться по-хорошему. Предлагала деньги, ныла, даже слезу пускала. Конечно, деньги Ире нужны, что и говорить, но и гордость иметь надо. Танькиных денег Ира не возьмет, уж больно баба она противная.
— Ой, Ирусечка, — запричитала Танька-паразитка, — а мы тут с Ильясиком тебя ждем, ужин готовим. Садись, покушай, у нас все уже готово.
У нас, видишь ли, готово! Нашла себе дружка.
— Обойдусь, — резко сказала Ира.
Она молча достала из холодильника пакет с бутербродами, которые вчера еще принесла из «Глории», и недопитую двухлитровую бутылку пепси, оставленную на рынке кем-то из торговцев и предусмотрительно захваченную домой. А чего? Она же почти полная. Зачем добру пропадать? Ира точно знала, что, если она сама эту бутылку не заберет, ее возьмет другой, и не домой понесет от безденежья, а сдаст тем, кто торгует напитками в разлив.
У себя в комнате она развернула пакет, взяла бутерброд с копченой колбасой, налила пепси в щербатую чашку и уселась на диван. Не прошло и двух минут, как раздался осторожный стук в дверь.
— Ирусечка, к тебе можно? — послышался Танькин голос.
— Нельзя, — вполголоса огрызнулась Ира. Впрочем, она была уверена, что Танька не услышала. Дом был старой постройки, кирпичный, с толстыми стенами и дубовыми дверьми. Звукопроницаемости почти никакой. Было же время, когда строили на совесть! Не то что теперь. Танька снова заскреблась.
— Иришенька! Ты меня слышишь?
— Слышу, — громко ответила Ира. — Чего тебе?
— Войти можно?
— Зачем? Что тебе надо?
— Поговорить хочу.
Танька решила не дожидаться разрешения и неловко втащила в комнату свое грузное, оплывшее тело.
— Чего надо? — хмуро буркнула Ира, поняв, что так просто она от Таньки не отделается. И выгнать ее нельзя, Танька же не к ней пришла, а вроде как к Ильясу, а с жильцами ссориться не годится.
— Слушай, — заговорщически зашептала Танька, плюхнувшись на единственный имевшийся в комнате стул, — говорят, к тебе из милиции приходили.