Imago
Шрифт:
Харли смеется и делает сальто прямо на стойке, в воздухе мелькает белизна лодыжек, раскрашенные татуировки, разноцветные хвостики, и все разом вздыхают.
Как будто они тут на отдыхе.
— Пошевеливайтесь, придурки, — Джокер готов пристрелить всех и каждого. И желательно Харли прямиком в ее забеленную мордашку, кривляющуюся и строящую глазки полиции по другую сторону камеры.
— Харли! — гаркает он, перебивая своим голосом шум сигнализации. — Пошла нахрен отсюда!
Она все равно его не послушает. У Харли же нет мозгов, пустая коробка под блондинистыми
До жути.
Джокер почти слышит, как крошатся стиснутые зубы, а в голове пляшет злоба.
Раз-два….
Он хватается за один из пистолетов и палит в Харли. Не прицеливаясь, конечно, просто наугад. Куда-то в сторону ее белых ляжек. Пуля визжит и пролетает мимо, дзынькает от соприкосновения с крышкой сейфа, отлетает и попадает прямиком Бэксу промеж глаз. Догляделся, больше не захочет.
— Ауч! — громко негодует Харли, но танцевать прекращает. Сдувается, превращаясь из сверкающей игрушки в старую и потрепанную, совсем не такую уже и красивую. И еще от нее тянет страхом. Боится, конечно. Она прекрасно знает, что Джокер не промахивается, тем более во второй раз. — Я же хотела как лучше, пирожочек, — она приземляется на пол рядом с Джокером, и каблуки хрустят под ее весом.
— Еще одно слово, и я разнесу твои кукольные мозги по всему банку. Тебе ясно, да? — Джокер не намерен шутить, тем более что от завываний сирены у него начинается мигрень. Даже ограбить спокойно не дадут, вот же сволочи.
И Харли с ее глупой мордашкой, красивой, конечно, но сейчас такой бесполезной, кажется ему совсем лишней на деле. Вообще брать с собой не следовало.
— Ясно, — коротко отрезает она, моментально меняясь. Только что была дурочка-блондинка, а сейчас ледяная королева, которой разве что трона и короны не хватает.
Хотя за короной дело не постоит.
В сейфе еще полно драгоценностей, так что Джокер выбирает из них что-нибудь особенное, такое же яркое и бездарное, как и она. Нахлобучивает на голову Харли тиару стоимостью в сотни тысяч, а потом хлопает по заднице.
В ответ та внезапно кривится, как будто он ее в мусорное ведро с головой окунул, выхватывает из-за пояса свой пистолет и тоже палит не глядя. Только ей и целиться в общем-то не надо, стоит к нему вплотную. Слышится хлопок, жужжание, и пуля, едва не зацепив его ухо, влетает в стеклянное окно, разбивая его вдребезги.
Красота.
— Прости, пирожочек, забыла, что именно мне нужно делать, я же тупая, — она цедит, не обращая внимания ни на сирены, ни на застывших в ужасе мужчин, ни даже на то, что Джокер выглядит не лучше, чем они. А потом прячет свою пушку, отворачивается к сейфу и принимается выбирать из драгоценностей что покрасивее, чтобы увешаться ими сразу.
Тишину в банке, ну если не считать сигнализацию, которая вообще никогда не заткнется, можно брать голыми руками, настолько она осязаема.
Но Джокер хмыкает, а потом принимается смеяться.
Чего
— Чего стали? Вам отдельное приглашение нужно? — машет он пистолетом. Каждому готов влепить по пуле между глаз, если не закончат копаться.
То, что позволено Харли, не позволено им, так что они не отлынивают, работают скоро, набивая мешки банкнотами, вяжут и выносят в подсобку. А оттуда вниз, через лаз.
Через тридцать восемь секунд в помещении не остается никого, кроме Джокера и Харли.
Где-то на заднем плане к завываниям присоединяются новые — полицейские машины, среагировавшие на вызов, а они стоят и таращатся друг на друга. Харли вся блестящая от побрякушек как новогодняя елка, с обиженной миной. А он с неподдельной ненавистью к ней, такой безрассудной, бесполезной и… все равно красивой.
— Нужно было прострелить тебе коленку, куколка, — шипит Джокер, выдавливая из себя по капле всю ярость, понимая, что вот-вот взорвется — она чуть не угробила их план. — И оставить тут.
— Да ладно тебе, пудинг, — Харли показывает ему язык, алый, блестящий, — я бы и так за тобой поползла. Даже мертвой поднялась и пошла следом. Так что давай. Стреляй, — она берется за его руку и направляет себе дуло прямиком в лоб, куда-то между пустотой и остатками безумия.
— Бам! — шепчет Джокер, но палец намертво прилип к курку. Не оторвать.
— Убил, — ухмыляется Харли. Знает же, что не нажмет. Даже если она будет голой на столе танцевать, даже если она всадит в него весь барабан, даже если пошлет нахуй, он не выстрелит. — Теперь можно идти? А то не очень-то хочется обратно в эту аркхэмовскую дыру.
Она следует за ним по пятам. Верная, чокнутая и со снесенной напрочь крышей, под которой даже тараканы не гнездятся, но все равно совсем не дура.
Ждет, пока он не спустится вниз по лестнице, чтобы последовать за ним. Ждет, пока он не дождется ее там, внизу, по колено в хлюпающей мерзотной жиже канализации. Ждет, пока не подаст руку, как какой-нибудь принцессе, под стать блестяшке в ее волосах.
Харли совсем не похожа на остальных.
Потому что у нее меньше всего причин быть рядом с ним, особенно, когда он хочет вышибить ей мозги. Придушить. Сломать шею. Но она все равно остается.
Женщины, что с них взять.
И ему приходится смириться с этим. Сам сотворил, сам и терпи.
========== Божество ==========
Комментарий к Божество
Уверена, все уже что-то подобное читали, фандом-то маленький. Но пусть будет, красиво же)
Джокер неуязвим. Бессмертен.
Разве может быть слабым и уязвимым божество, попирающее своей пяткой весь Готэм-сити? Смеющееся над красивой мишурой, за которой прячется вся грязь и нищета мира? Разве может оно падать на землю, свергнутое со своего кровавого постамента, запятнанного чужими жизнями?