Imago
Шрифт:
— Неа. Я бы не советовала, — позади раздается низкий голос. Женский. Нотки властные. Кожа черная. Уоллер. Сука Уоллер. — Или я тебе мозги вышибу. Знаешь, как это просто? Я же не Бэтмен, — она цедит ледяным тоном, довольно ясная и простая в своем стремлении. И пистолет у нее снят с предохранителя.
— Чего вам надо? — Джокер не торгуется с людишками. А смысл? Они все чего-то жаждут. Но их желания слишком однозначны и рациональны. Им нет места в его мире. — Знаете, леди, я убивал и за меньшее. Однажды мне какой-то идиот язык показал, думал,
— Вы забрали кое-что мое, — ему хочется этим пистолетом, наставленным на его голову, в ней самой пару дырок проковырять. Насквозь желательно.
— Мне не нужна девушка. Мне был нужен ты, — Уоллер ухмыляется и наклоняет голову. Мерзкая решительность на ее лице хуже всего. Она, наверное, уже считает партию оконченной. И явно в ее пользу. — Все из-за гребаного Бэтмена.
Ну надо же, Мышка завел себе еще одного смертельного врага. Как будто весь Готэм не стонет из-за его равнодушного правосудия.
— Помоги мне прикончить его, и я верну тебе твою девушку, — Уоллер торгуется так, будто они давние знакомые. А между ними не лежит его разломанная игрушка, из-за которой он сходил с ума слишком долго.
Взгляд Джокера мечется по палате, выхватывая детали. Даже если эта правительственная сука посчитала, что это идеальный капкан, в нем достаточно лазеек. Чтобы выбраться.
Яд для решеток, веревки для окна, пистолет Уоллер, чтобы она больше не болтала.
Так что он с легкостью выберется отсюда, а потом вернется за Харли. Потом.
Уоллер все еще ухмыляется, думая, что выиграла.
А Джокер смотрит на Харли.
Тонкая, истощенная, бледная тень от той Харли, что согревала его своим безумным весельем. Сейчас она точно такая же, как и все остальные подделки, брошенные в его подвал. Бесполезная.
— Она мне не девушка, — с сожалением пожимает плечами Джокер.
Ему даже возвращаться будет не за чем. В этой мумии, намертво примотанной к больничной койке, даже жизни осталось слишком мало, чтобы за нее бороться.
— Так что сделки не будет.
Яд. Веревки. Выстрелы. Время куда медленнее, чем Джокер, загнанный в угол. Он не то, что хвост себе отгрызет или лапу, защемленную в ловушку, чтобы выбраться. Да он с себя шкуру срежет, оставив как напоминание. Что с ним бесполезно договариваться, он же никогда не станет частью этой игры.
И Уоллер сама еще долго не сможет разговаривать, а может, даже и ходить, хотя он делает все на скорую руку. Вяжет узлы. Выбивает стекло. Даже не оборачивается на звуки взламываемой двери.
Он уже почти готов уйти. Нырнуть вниз ласточкой. Но…
Харли. Харррррли с низким хриплым рокочущим р, укутанная в одеяла, увитая прозрачными проводками капельниц, иголок, с застывшей гримасой боли, будто ей
Его Харли.
— Чтоб тебя! — Джокер прекрасно знает, что веревка выдержит его. Но не уверен, сможет ли она спасти их обоих. Хотя какая нахрен разница. Попробовать же стоит.
Он вырывает Харли из объятий койки, и для поцелуя нет времени, а от ее кожи пахнет горечью и болью. Но это все можно исправить.
Она стоит того, чтобы попытаться.
========== Broken pieces ==========
Харли любит Джокера. Джокер любит Харли.
Все просто? Как бы не так.
Он любит ее так сильно, что она уже замучалась изводить синяки на коже, россыпью синих и желтых пятен усыпавшие запястья и лодыжки. Бедра расцарапаны в крови, украшены затейливыми вензелями заживших полосок. А шея опухла и болит от укусов.
Джокер ядовит, и любовь его не лучше. Удушливая, смертельная, оглушающая и сбивающая с ног. А может, это не любовь, а просто его удары сносят ее, опрокидывают на пол и вспыхивают огненными кругами под глазами. Не разберешь, где хорошо, а где так больно, хоть ты умирай.
— Ты ослушалась меня, Харли, — рычит он, и что-то трясется.
Это ее грудная клетка, понимает Харли. Ходуном ходят сломанные ребра, и кажется, сегодня мистер Джей перестарался. А все из-за Бэтмена. Гребаной летучей мыши и его никчемной жизни.
Однажды Харли убьет его первая. Успеет сделать это до прихода Джокера. Выбьет из его головы все мозги, размажет их розовато-белой кашицей по кафелю плитки. Или руки-ноги переломает, вывернет как крылья, мышь он летучая или кто, в конце концов.
А еще зубы ему выбьет, как этот сукин сын с мистером Джеем поступил. Позаботится, чтобы он больше ничего не сказал.
Но сегодня чертовски хреновый день, следует сказать. И Харли не везет. Она сломала каблук, Бэтси сломал ей запястье. А мистер Джей, белый словно лист бумаги от злости, доламывает уцелевшие ребра. Пинает ее носком туфли, проходится по солнечному сплетению, и все это с такой ненавистью, словно это не она его любимое создание. И не он ее сотворил.
— Ты облажалась, Харли! Ты посмела… — вздыхает он резко, со свистом, и добавляет к боли новую, впечатывая каблук в безвольное тело.
— Посмела напасть на него. Бэтмен мой, только мой! А ты… маленькая, неблагодарная…
Он не сдерживается, и ее наконец уносит волной отупения, смывает ко всем чертям куда-то в пропасть забвения.
Харли уже не чувствует привкус крови на языке, не чувствует нытье собственного тела, разбитого на мелкие осколки, не чувствует ничего, кроме обиды.
Обиды на мистера Джея. Она так старалась ради него, ради них обоих. Она всего-то хотела — избавиться от этой проклятой мыши насовсем, сплясать на его могиле, а затем править Готэмом вместе с Джокером.