Императорские изгнанники
Шрифт:
– Я хочу услышать это из его собственных уст, - твердо сказал Катон.
Аполлоний увидел опасное выражение лица своего командира и осторожно кивнул.
– Как хочешь. Но если ты хочешь, чтобы я узнал, куда враг, возможно, забрал Клавдию Актэ, оставайся в стороне, ничего не говори и позволь мне делать свою работу.
Катон смотрел, как Аполлоний отступил от небольшого столика, который поставил перед столбом. Множество ножей, крючков и шарнирных приспособлений было разложено на поверхности, на виду у Кальгарнона. Юноша уставился на них широко раскрытыми от ужаса глазами, но ему удалось
– Это инструменты моего ремесла, - нежно сказал Аполлоний, пробегая пальцами по орудиям пыток.
– С их помощью я могу прорезать тончайшие разрезы в твоей плоти или же зияющие раны. Эти крючки можно использовать для снятия кожи с мышц и костей, а с помощью этих инструментов можно превратить пальцы рук, ног и яйца в мякоть. Я знаю, как использовать каждый из них, чтобы вызвать едва заметный дискомфорт или самую невыносимую агонию, которую ты только можешь себе представить. Прежде чем я закончу с тобой, у меня будет вся необходимая информация. Ты можешь мне не верить, но я могу заверить тебя, что ты будешь молить о смерти задолго до того, как я закончу.
– Он остановился и вышел из поля зрения Кальгарнона, прежде чем подмигнуть Катону. Затем он наклонился к уху юноши и мягко заговорил.
– Так что же, мальчик? Спасешь себя и прямо ответишь на мои вопросы?
Кальгарнон глубоко вздохнул и откашлялся, прежде чем ответить.
– Я ничего тебе не скажу. Я не предам родных! Да здравствует Царь гор!
– Я бы не слишком верил в его долголетие.
– Аполлоний слабо улыбнулся. Подойдя к столу, он провел пальцами по инструментам, прежде чем остановился на железных прутьях с соединенными петлями. Он поднес их к лицу Кальгарнона.
– Вот и они. Одни из моих любимых. А теперь я задам вопрос, на который ты сможешь ответить, не выдавая своих родных.
– Что для тебя важнее? Уметь ходить или держать оружие?
Несмотря на предыдущие инструкции агента, Катон почувствовал, как внутри него нарастает нетерпение. Он хотел, чтобы этот человек немедленно начал свою работу и извлек ответы. Каждый момент промедления с возможностью найти и спасти Клавдию был мучением. И все же он достаточно верил в способности Аполлония и его более темные навыки, чтобы сохранить молчание.
– Ну?
– спросил агент.
– Ноги или руки?
Юноша дрожал, глядя на инструмент, который держал Аполлоний. Он покачал головой и крепко зажмурил глаза, и его губы шевелились в безмолвной молитве.
– Все в порядке. Я приму решение за тебя.
– Аполлоний повернулся к ближайшему ауксилларию.
– Держи его ноги неподвижно.
Солдат положил свой щит и копье, схватил Кальгарнона за конечности, крепко прижал их и придавил пятки к основанию столба. Юноша боролся, но ему не хватило сил, чтобы дать результативный бой. Аполлоний встал на колени и открыл железные прутья настолько широко, что большой палец ноги его жертвы подошел вплотную к петле. Затем он схватился за ручки на концах перекладины и закрыл ими палец ноги, крепко сжимая его. Он взглянул вверх.
– Где крепость вашего царя?
Кальгарнон запрокинул голову и продолжил молиться.
– Твой выбор, мой юный друг, - пожал плечами Аполлоний, начиная
– Ааааааааааааааа!
– наконец его крик прорезал горячий, неподвижный воздух во дворе, и он начал мочиться, забрызгав плечи и шлем ауксиллария, удерживающего его ноги на месте.
– Что за хрень?
– Солдат двинулся с места, и Аполлоний резко прикрикнул на него, чтобы он не двигался, когда он начал крутить прутья из стороны в сторону, чтобы усилить агонию юноши. Катон оставался неподвижным, и его лицо оставалось невыразительным, когда он смотрел на него, желая, чтобы Кальгарнон предоставил необходимую ему информацию.
Аполлоний ослабил давление и снял инструмент с искалеченного пальца ноги, затем прикрепил его к другой ступне и повторил процесс. Кальгарнон взвыл от агонии, мучения продолжались, палец за пальцем, пока кончики его ног не превратились в окровавленные клочки плоти и расколотых косточек.
– Ради Конкордии милосердной, - прошептал про себя Катон.
– Говори, мальчик… говори.
Но Кальгарнон потерял сознание. Аполлоний жестом показал ауксилларию, чтобы тот ослабил хватку и отошел в сторону. Некоторое время он смотрел на юношу, затем взглянул на Катона.
– Он крепкий парень.
– Жаль, что он не на нашей стороне.
Аполлоний посмотрел на ауксиллария.
– Принеси мне ведро воды.
Когда солдат тронулся прочь, агент опустил решетку и схватил юношу за плечи, крепко встряхнув его.
– Очнись, мальчик… Очнись, я сказал!
Кальгарнон зашевелился и застонал, склонив голову на грудь. Агент снова потряс его и сильно ударил по щеке.
– Открой свои глаза!
Когда веки Кальгарнона раскрылись, а глаза закатились, ауксилларий вернулся с водой. Аполлоний взял у него ведро и резко выплеснул содержимое юноше в лицо.
– Ч-что?
– пробормотал Кальгарнон, качая головой, когда он вернулся в сознание. Его лицо сразу же сморщилось от боли.
– Так-то лучше, - сказал Аполлоний.
– Я закончил с твоими ногами, теперь пора взяться за твои руки. Если тебе, конечно, нечего нам сказать?
Кальгарнон поднял голову и тихо прошептал.
– Что это, парень?
– Аполлоний наклонил к нему ухо, и губы юноши снова пошевелились.
Катон шагнул к столбу.
– Что он говорит?
Кальгарнон глубоко вздохнул и говорил так твердо, как только мог.
– Я сказал, что я мочусь на вас. Будь проклят ваш император. Пусть Рим сгинет!
– Его глаза переместились на мучителя.
– Но в основном, я мочусь на тебя.
Аполлоний засмеялся.
– О, мне действительно нравится этот паренек!
– он взъерошил потные темные волосы Кальгарнона.
– Ты серьезный малый… но это тебя не спасет. Снова пришло время для твоих пальцев.
Когда он ослабил веревку, которая проходила через железное кольцо до запястий Кальгарнона, юноша рухнул на колени. Без малейшего колебания Аполлоний просунул большой палец левой руки мальчика между прутьями и начал раздавливать его. Серия завываний и воплей заполнила двор и глухим эхом отразилась от фасада здания штаба.