Императорские изгнанники
Шрифт:
Его офицеры и Аполлоний ждали его у ворот. Осла привязывали к рогу седла лошади агента, а Кальгарнона привязывали к седлу на спине животного. Его ноги и руки были забинтованы, а лицо блестело от пота, пока он пытался сдержать боль, которая мучила его истерзанные пальцы рук и ног.
Катон перекинул седельные сумки через лошадь, которую ему держал один из ополченцев. Он надел шлем, застегнул ремни и залез в седло, затем взял поводья и кивнул Плацину. Центурион набрал воздуха в грудь.
– Откройте ворота!
– проревел он. – Колонна, готовься к выходу… Выступать!
Когда они проходили мимо Августиса, Катон был рад видеть,
В любой другой раз Катон был бы доволен тем, что заставил бы голодом капитулировать врага, но с Клавдией, находящейся в плену среди разбойников, а также чумой, быстро распространяющейся за их спинами, время было слишком драгоценным, чтобы тратить его на осаду цитадели разбойников. Вполне возможно, что укрепления противника в ущелье окажутся достаточно незначительными, чтобы сдержать лобовую атаку. В таком случае разбойники могут использовать Клавдию и других заключенных как живой щит. Если они это сделают, Катон сомневался, что в его душе достаточно стали, чтобы отдать приказ о нападении. Но если он будет уклоняться, то была большая вероятность того, что болезнь проникнет в его лагерь и уничтожит все его численное превосходство над противником. Если он не найдет другой способ разрушить цитадель, разбойники могут выжить, чтобы продолжать терроризировать провинцию и бросать вызов власти Рима. Такой исход положил бы конец карьере Катона, как удар гладия в самое сердце.
– Дам сестерций, чтобы узнать твои мысли…
Катон оглянулся и увидел, что Аполлоний поравнялся на своей лошади рядом с ним. Было заманчиво довериться агенту и разделить свою ношу, но Катон давно взял за правило не показывать своим подчиненным никаких слабостей. Он все еще горел от стыда из-за того, что два года назад потерял сознание, превратившись в темный колодец истощения, страха и ненависти к себе. Макрон был там, чтобы оградить его от других, пока он выздоравливал. Но Макрон теперь ушел, и Катон не доверял Аполлонию. Возможность того, что агент обнаружит его слабость и предоставит информацию для использования против него в будущем, нервировала.
Катон откашлялся.
– Я тут прикинул… Сардинские кабаны крупнее, чем я думал ранее.
Лоб Аполлония нахмурился, и он помолчал, прежде чем кивнуть.
– Я полагаю, что да. Есть что-нибудь еще у тебя на уме?
– Нет, - Катон стукнул пятками по бокам своей лошади и, прикрикнув, ускорил ее шаг.
– Центурион Плацин! Давай ускоряться!
Когда они вошли вглубь леса, Катон приказал конному отряду провести разведку перед основной колонной. Пехота сомкнулась, а небольшой обоз из десяти повозок с пайками, палатками и тяжелым снаряжением охранялся целой центурией ауксиллариев, при этом на каждую повозку приходилось по одному контуберниуму. Четыре баллисты, установленные на башнях форта, были разобраны для транспортировки вместе с небольшим онагром. Они составляли все метательные механизмы, доступные Катону, но они больше могли быть полезными в поле и мало годились для ведения полноценной осады.
Они остановились на ночь на бесплодной вершине холма примерно в тринадцати километрах от каструма, вырыли традиционный ров и построили вал, прежде чем обосноваться за оборонительными линиями. Тонкий полумесяц слабо освещал часовых, которые смотрели на темный пейзаж, наблюдая и прислушиваясь к любым признакам присутствия врага. Но ничего не было слышно, кроме пронзительного крика ночных птиц и случайного потрескивания веток и шороха кустов, когда звери пробирались через лес.
В командирской палатке он разделил с Аполлонием простую трапезу из тушеного мяса и хлеба при свете пары масляных ламп.
– Как дела у нашего проводника?
– спросил Катон.
– Ему очень больно, но он будет жить. Во всяком случае, достаточно долго для наших нужд.
– Где он теперь?
– Я приковал его цепью к повозке снаружи штаба.
– Под охраной?
Аполлоний кивнул.
– Не то чтобы он попытается сбежать. Даже если бы его руки были в форме, позволяющей освободить стопорный штифт, он никуда не уйдет на том, что осталось от его ног.
– Убедись, что он понимает, что, если он не приведет нас в их цитадель или заведет в ловушку, он будет казнен. Как можно более болезненно.
– Не волнуйся. Он понимает, что поставлено на карту.
– Хорошо, - Катон отодвинул свой котелок, там еще оставалась еда.
Агент указал на остатки ложкой.
– Не возражаешь, если я…?
– Угощайся.
Аполлоний соскреб остатки в своем котелке и потом зачерпнул несколько ложек из второго, прежде чем пристально взглянуть на Катона.
– Ты боишься за Клавдию Актэ.
– Конечно.
– Она должна быть в достаточной безопасности, если предположить, что они думают, что она все еще любовница императора, а не еще одна из его изгнанников. За ней будут присматривать разбойники. Она для них намного дороже жизни. Она может оказаться в опасности только лишь, когда мы ворвемся в их цитадель. Тогда они могут решить убить ее в качестве последнего акта неповиновения.
– Вот чего я боюсь, - признал Катон.
– Я не могу уступить никаким требованиям, которые они могут выдвинуть, и я сомневаюсь, что они сдадутся, поэтому похоже, что нам, возможно, придется захватить их позиции силой. Если это так, мне нужно найти способ безопасно вытащить ее до того, как начнется атака. Или, по крайней мере, переместить ее в безопасное место в цитадели, пока битва не закончится. Это означает, что нам понадобится кто-то внутри периметра их обороны, кто сможет найти и защитить ее. В сложившейся ситуации я сомневаюсь, что мы можем рассчитывать на то, что один из врагов перейдет на нашу сторону. Так что нам придется послать кого-нибудь, чтобы он сделал эту работу.
– Легче сказать, чем сделать, - так считает Кальгарнон. Он утверждает, что в долину можно попасть только одним путем. Конечно, он мог солгать.
– Или есть способ, о котором он не знает.
– Если он не знает об этом, то как мы должны найти такой маршрут, даже если он существует?
– Да, это большой вызов… Но если мы не найдем другой путь в долину и не доставим Клавдию в безопасное место, то она почти наверняка погибнет. Я сомневаюсь, что Нерон хорошо воспримет известие о ее смерти.