Императорский отбор для попаданки
Шрифт:
Не сразу, но шум воды стих. И мне показалось, что я услышала всхлипывания. Сдавленные, безутешные…
Сердце сделало кульбит и упало в пятки.
Неужели узнала о моей встрече с Селебрином? Тогда у нее была бы совершенно другая реакция — ярость, желание мстить… Или ей велено покинуть отбор?
Ой, Божечки! Только не это!
— Димея, открой, пожалуйста! — забарабанила я.
— Убирайся!
— Открой! — чтобы уговоры лучше подействовали на упрямую ослицу, толкнула бедром дверь. — Если надо, я выломаю! — Конечно, это неправда, но
Замочек щелкнул. Перед моим носом появилась узенькая щель.
Ожидая чего угодно, с Димеей все возможно, я осторожно заглянула в ванную.
Сумрачно, не душно, как должно быть, когда кто-то долго моется, и подозрительно тихо.
Да что ж такое-то, а? На пару часов нельзя оставить маркизетту без присмотра — найдет проблему.
— Выходи! — позвала ласково, как выманивают пугливого щенка. А сама, перебрав в голове все возможные варианты Димеиного расстройства, продумала путь своего отступления. От разъяренной тигрицы лучше убежать и дать ей остыть, а потом уже говорить.
В глубине ванной послышалась тихая возня, потом медленные шаги босых ног… Дверь приоткрылась… И я увидела бледную, зареванную Димею.
— Что случи… — запнулась на полуслове, увидев ее короткие, растрепанные волосы, длинной до подбородка. А на затылке совсем короткие! Настолько, что даже шиньон не привязать! Если только приклеивать…
Плохо ориентируясь в пространстве, Димея вышла из ванной и на несколько мгновений остановилась. Затем, как лунатичка, повернулась в сторону балкона… У меня сердце екнуло.
— Даже не думай! — рявкнула я, схватив ее за руку. Да я сейчас что угодно сделаю, хоть японского городового вспомню и призову, только бы привести ее в чувства. — Не переживай ты так. В конце концов, Эверий отрастит новые. Он сможет. — Попыталась успокоить.
— Но музыкальный вечер вот-вот начнется… — прошептала Димея, пребывая явно не в себе. Икнула и добавила: — Эверия сюда не пустят… А сама я не выйду! Лучше умру! Умру, чтобы избежать позора!
— И опозоришься еще больше! — у меня не было желанию обидеть ее. Если только самую капельку за все истрепанные нервы и периодически дергающийся глаз, но в целом я хотела пробудить в ней упрямство, ярость, жажду борьбы. Чтобы она встрепенулась и захотела бороться.
Это удалось, но чудной ум Димеи вывернул ситуацию в привычном русле: нашел крайнюю в беде, то есть меня. И теперь Димка жаждала выплеснуть злобу, покарать негодяйку.
— Это все из-за тебя! — сжала она кулаки. Хотела кинуться, но увидела себя в зеркале и разрыдалась.
Пришлось напоить ее водой, обмахать веером, прежде чем смогла добиться более-менее внятного рассказа, как маркизета попалась на удочку вероломной мошенницы-злодейки.
— Тебя не было… — всхлипывая рассказывала Димея. — Пришла служанка и сказала, что всем претенденткам надо срочно собраться в музыкальной зале. Что Мелдея решила устроить вечер. А я же не причесана! Она предложила услуги. Я согласилась… А она… она… Я ахнуть не успела! — Горько зарыдала.
— Ты
Она покачала головой, и у меня сердце сжалось: претендентка с ежиком на затылке — это катастрофа!
— Дим, ты сама понимаешь, что нам надо к Эверию?
— Хочешь, чтобы меня все увидели вот такой?! — завизжала она со злостью, будто это моя вина, что ее обвели вокруг пальца.
— У тебя есть другие варианты?
Димка молчала, но по ее кровожадно блеснувшим глазам, я догадалась, что есть. А когда она протянула руку, достала из шкафчика ножницы и ринулась на меня, ее план стал предельно понятным. Но я на такой не согласна.
— Отдай волосы! — потребовала Димея, когда я ловко увернулась от нее и запрыгнула на широкую упругую кровать. — Они тебе все равно не нужны!
— Что значит не нужны? — я не собиралась сдаваться. Конечно, ради свободы я могу и пожертвовать волосами, но одно дело, когда отдаешь их добровольно, а другое, когда тебя принуждают. Щас!
Димка решила добиться своего с помощью силы. Тоже забралась на постель и угрожающе приближалась, пытаясь загнать меня в угол, под балдахин, и обкорнать под Гавроша.
Я похолодела от страха. В ярости маркизета может промахнуться. Ей до жизни и здоровья служанки нет дела. Слуги для нее не люди! Это придало мне сил и скорости. Я напряглась, сосредоточилась, и когда она попыталась схватить меня и выкрутить руку, провела прием, который когда-то двоюродные братцы оттачивали на мне.
Димея не успела моргнуть — оказалась распластанной. Я же извернулась и обхватила ее ногами.
Она сильная, но я юркая, тоже злая, поэтому сцепились мы не на жизнь — насмерть.
— Отпусти! — завизжала Димка поросенком, когда я провела болевой захват. Попыталась укусить меня в живот, но я сильнее сжала бедра и выкрутила ее руку. А когда она другой рукой попыталась выцарапать мне глаз — провела удушающий прием.
— А-а! — заорала Димка и выронила острые ножницы, которые соскользнули с атласного покрывала и с грохотом упали на паркет.
— Перестань орать! Успокойся! — пыталась воззвать к ее разуму, но куда там. Димея визжала, орала, вопила, упоминая слова, что не должны не то, что вылетать из милого ротика фреи, но и быть ей знакомы. Но Димка знала их и использовала не смущаясь, позабыв, что находится во дворце, на отборе…
Дверь с грохотом распахнулась. В комнату, громыхая сапогами, забежали гвардейцы. За ними Селебрин. И, увидев нас, барахтающихся, с задранными юбками, сверкающими панталонами, растрепанных и раскрасневшихся, застыли с оголенными саблями в руках…
Димка и я тоже замерли, под взорами мужчин, у которых от шока открылись рты. Принц вовсе застыл и не шевелился.
— А-а, мы тут… разминаемся… — все, что смогла вымолвить я.
Селебрин кивнул и, не сказав ни слова, круглыми глазами продолжил рассматривать нас. Лишь когда увидел короткие рыжие пряди, взлохмаченные как у клоуна, отмер: закрыл ладонью глаза, запрокинул голову и… расхохотался.