Империум. Антология к 400-летию Дома Романовых
Шрифт:
Он привез подарочное издание своего нового альбома «Tranquility». Изысканная коробочка, обтянутая белой вельветовой тканью с золотым тиснением, вызвала всеобщее восхищение.
– Класс! – сказала Настя. – А издание на виниле будет?
– Конечно, – ответил Ямпольский. – Все честь по чести.
Ударив пару раз по боксерской груше, он подошел к макету «Интеграла» и с улыбкой сказал:
– Мне кажется, этому кораблю кое-чего недостает.
– Чего же? – спросил Выселенцев.
– Хорошей стереосистемы в кабине.
– И вправду, – с улыбкой ответила Настя. – Надо установить –
– Я бы посоветовал «Hector X-33», – добавил Ямпольский. – У меня в машине такая стоит.
– Это уменьшит грузоподъемность, – ответил тоже не всерьез Выселенцев. – Поэтому лучше обойтись цифровым плеером.
– Да, – вздохнул Ямпольский. – Одна ступень – это тяжело. Всё на пределе.
Он повернулся к Насте и добавил:
– Твой папа – просто гений. Я горжусь, что у меня есть такой друг… И один полет все-таки необходим.
Это он сказал уже Выселенцеву.
– Один полет, конечно, будет – что бы там ни случилось, – ответил тот. – И мы постараемся выжать из него по максимуму.
Тамара позвала к столу. Как всегда, во время застолья не столько ели и пили, сколько слушали Ямпольского, который умел захватывающе рассказывать обо всем, что с ним случалось за отчетный период. Сегодня он целый час говорил о том, как проходили съемки нового клипа. По сюжету, действие происходило в разных странах – причем зачастую в весьма экзотических, так что пришлось поездить по свету.
– Андрей, может, ты что-нибудь нам споешь? – предложила Тамара.
– Да! – подхватила Настя. – Спойте нам что-нибудь, дядя Андрей!
– С удовольствием, – ответил Ямпольский. – У меня и гитара с собой.
Он сходил к автомобилю, припаркованному у дома, и вернулся со своей драгоценной гитарой, сделанной в Италии на заказ. Усевшись на стул, немного отодвинутый от стола, он спел несколько песен из нового альбома.
– Здорово! – сказала восхищенно Настя. – А спойте что-нибудь из старого репертуара. Например, «My Lonely Days».
– Ну, если Ваня согласится побыть бэк-вокалистом – то пожалуйста.
Выселенцев снял со стены свою гитару, и друзья начали петь и играть. Удивительно, но непосвященному трудно было бы определить, кто из них музыкант, а кто – инженер. Ямпольский выглядел как обычный человек и мало походил на традиционную поп-звезду – даже волосы у него были подстрижены коротко. Хотя на гитаре он играл, конечно, лучше – и пел, разумеется, тоже.
– Да, вспомнили старые времена, – сказал он, закончив петь. – Когда-то ведь я даже приглашал твоего папу в группу. Нам тогда нужен был клавишник. И до сих пор считаю, что он зря отказался.
– Ну, группа-то распалась, – усмехнулся Выселенцев и отложил гитару. – Так что – невелика потеря. А может, Настя пойдет в музыку?
– А что – это идея! – живо ответил Ямпольский.
И обратился к Насте:
– Не хочешь стать звездой?
– В смысле – музыкальной звездой? – спросила Настя.
– Да.
– Даже не знаю… Получится ли?
– А почему бы и нет? Ты красива и харизматична. И сцены не боишься – в школьных спектаклях участвуешь. Да и голос у тебя есть.
– Дядя Андрей, вы это всерьез?
– Всерьез.
Настя взглянула на родителей и смущенно ответила:
– Хорошо, я подумаю.
Когда Ямпольский уехал, Настя подошла к отцу и, вздохнув, спросила:
– Так ты и в самом деле думаешь, что мне стоит попробовать?
– Конечно, – ответил Выселенцев. – Тебе судьба дает такой шанс… Многие бы ради этого на убийство пошли, а тебе само в руки идет.
– Шанс… Тут еще и талант нужен. А то будут все говорить, что эта безголосая дура вылезла только из-за своей внешности. Да еще и через постель, наверное.
– Пускай говорят – потом заткнутся.
– Ну, ладно, – улыбнулась Настя. – Попытка – не пытка.
Пьяная злость на отца, помешавшего ей довести дело до конца там, в туалете, разумеется, давно прошла. Да и вообще Насте было невероятно стыдно за свою глупость. Ох, знал бы дядя Андрей про все это… Он ведь хотя и деятель шоу-бизнеса, но подобную грязь терпеть не может.
Она окинула взглядом свою фонотеку – сотни дисков. Некоторые альбомы, из тех, что ей особенно нравились, Настя иногда покупала по нескольку раз. А некоторые покупала повторно, просто забыв, что они у нее уже есть.
После долгих поисков она вытащила из огромной вращающейся подставки последний диск юной американской певицы Саманты Найтингейл. Та была старше Насти всего на четыре года, а с учетом того, что Настя выглядела слишком взрослой для своих шестнадцати лет, девушки казались ровесницами.
У звонкоголосой нахалки Найтингейл, безусловно, имелась харизма, хотя внешние данные не особо впечатляли. Она шла к успеху долго и тяжело. Детства у нее не было. Полусумасшедший отец, вознамерившийся или сделать дочь звездой, или убить, не давал передышки – гнал и гнал ее вперед.
Настя невольно вспомнила разговор с тем парнем в ночном клубе – когда она еще не настолько напилась и что-то соображала. Как его, кстати, зовут? Ах, да – Антон… Что он сказал, когда они вернулись за стол после танцев? «В Голливуде ты произвела бы фурор». «А на кой он мне, этот Голливуд? – ответила Настя. – Там вкалывать надо, а я хочу все и сразу». Она, конечно, просто чесала языком, но Антон прямо рот разинул от удивления. «Замуж хочешь выскочить за сынка какого-нибудь миллиардера?» – спросил он. Настю понесло. Она усмехнулась как можно циничнее и ответила: «Не мой уровень. Вон, цесаревич Дмитрий еще не женат. За него выйду». Наверное, если бы такое сказала другая девушка, ее слова можно было бы воспринять как ничего не значащий треп, но в устах Насти это прозвучало как весьма и весьма серьезная заявка. «А если у него уже есть подружка?» – спросил Антон. «Плевать, – отмахнулась Настя. – Подружка – это не жена. Оттащу ее от него за волосы и окуну головой в унитаз». Антон, кажется, даже немного смутился от такой наглости, а узкие глаза Луизы стали почти круглыми. Настя тогда пожалела, что не курит. Сказать бы это, манерно поднеся к губам изящную сигарету и выпустить, прищурившись, тонкую струйку дыма…