Империум. Антология к 400-летию Дома Романовых
Шрифт:
Циолковский углубился в расчеты.
– С научной точки зрения все верно, Надежда Дмитриевна, – сообщил ей, наконец, Циолковский. – Но только вы ведь понимаете, что добавочный вес на защиту корпуса придется чем-то компенсировать, и это что-то, скорее всего, будет бомбами.
– Да, понимаю, – уверила его Надя.
И тихо, едва слышно добавила:
– Но у меня есть план.
Здравствуйте, Гриша!
Получила Ваше письмо и, как всегда, прочла его с огромным удовольствием. Вы – удивительно скромный человек! Не умаляя достоинств Ваших рядовых сограждан, все же замечу,
Мы с моими подругами, тем временем, вполне освоились на У-2. Понимаю, что с Вашим-то мастерством Вам мои достижения покажутся весьма скромными, и все же я весьма горда тем, что вполне уверенно могу выполнять фигуры простого пилотажа – боевой разворот, вираж с креном в тридцать градусов, спираль, горку в сорок градусов и горизонтальную восьмерку. И даже пробую некоторые фигуры сложного пилотажа. Вираж с креном больше сорока пяти градусов и переворот у меня выходят вполне сносно, пикирование с углом шестьдесят градусов – плохо, горка с углом кабрирования в шестьдесят градусов – из рук вон плохо, а мертвую петлю и штопор я боюсь настолько, что не решаюсь даже попытаться, хоть и корю себя за трусость. То ли дело сестра моя Надя – видели бы, как лихо она выполняет штопор!
А еще, Гриша, хочу я поделиться с Вами одним секретом. Отец моей сестры Нади – генерал-аншеф, вскоре возвращается домой, и Надя собирается попробовать уговорить его на создание первого женского летного полка. Если это удастся, радости моей не будет предела!..
– Не позволил? – немедленно догадались подруги, едва Надя вошла в спальню.
– Хуже! – девушка, забыв о манерах благородных девиц, совсем неизящно плюхнулась на кровать и тяжело вздохнула. – Забрал биплан и запретил летать. И ладно бы летать – не стал даже слушать про те модификации в конструкции самолета, которые я хотела ему показать. Выговорил мне за глупую девичью прихоть и велел раз и навсегда выбросить из головы эту «ерунду».
– Ерунду? – взвилась Катя.
Она с давних пор безмерно восхищалась и равнялась на Евгению Михайловну Шаховскую, княгиню, известную авиатриссу и первую военную летчицу. В четырнадцатом году, с началом войны, княгиня подала прошение Николаю II об отправке ее на фронт и стала служить в Ковенском авиационном отряде. Катя мечтала повторить ее успех, и не было более верного способа ее разозлить, чем заявить, что авиация – это ерунда.
Сдержанная Наталья только разочарованно вздохнула. В Америке еще десять лет назад создали «Девяносто Девять» – международную организацию женщин-пилотов, возглавила которую легендарная Амелия Эрхарт, первая в мире женщина, перелетевшая через Атлантику. Восемь лет назад Эми Джонсон совершила одиночный перелет из Великобритании в Австралию. Всего год назад Международная федерация аэронавтики вручила почетную медаль Джине Баттен за три мировых рекорда по времени перелета – через Атлантику, из Великобритании в Новую Зеландию и обратно, и до сих пор никто не смог улучшить ее результат… Весь мир, казалось, ушел вперед, даже вражеские Советы, и те вовсю обучали женщин на авиатрисс, и только у них в Империи по-прежнему царил застой.
– А ты сказала ему? Ты сказала, что война на носу? Что стране нужны будут все силы? Что самолеты могут сыграть в ней решающую роль? – страстно допытывалась Катя.
– Да все я ему сказала! – раздраженно ответила Надя.
Она была расстроена сверх меры – все ее мечты и надежды рухнули.
– И что теперь? – тихая Наталья обвела подруг требовательным взглядом. – У кого какие предложения? К кому еще мы можем обратиться за помощью?
– Отец уже достал нам самолет; не думаю, что он еще на что-то согласится, – покачала головой разочарованная Катя.
– В принципе, я могла бы поговорить с дядей Георгием, он – командующий Кавказской дивизией. Но он далеко, – вздохнула Надя. – Да и, боюсь, не пойдет он против отца.
– А вот как раз о дядях – ты, кажется, как-то раз своего дядю Андрея упоминала, – вспомнила Наталья.
– Упоминала, – согласилась Надя. – Но его я оставляла на самый крайний случай.
– А у нас разве не крайний? – изумилась Катя.
Надя промолчала. Случай действительно стал крайним, но правда заключалась в том, что подходить к Императору Российской Империи Андрею I, пусть даже и дяде, с просьбой дозволить им летать, а еще лучше – допустить до летных полков, она опасалась.
– А ты, Лиза? Он ведь и твой дядя!
– Ой, нет, девочки, я боюсь просить его о таком, – совершенно искренне призналась Лиза.
Черноглаза Катя вздохнула и сникла, а Наталья тихо подвела итог:
– Получается – все?
– Нет, не все, – осторожно начала Лиза и продолжила, тщательно подбирая слова. – Есть один вариант. Правда, чрезвычайно скандальный, и, боюсь, он может вам не понравиться.
Дорогая Лиза!
Я восхищен тем, как упорно Вы продвигаетесь к своей цели! Основываясь на своем опыте, могу Вам только сказать, что фигуры высокого пилотажа придут с уверенностью. Чем больше летаешь, тем легче и проще становятся простые фигуры и тем менее страшными кажутся бочка и вертикальная восьмерка. Так что с Вашей настойчивостью, храбростью и упорством мертвая петля и штопор – это просто вопрос времени.
От всей души желаю успеха Вашей подруге Наде; надеюсь, она уговорит отца, и все вы, девушки, получите возможность летать. Мне чрезвычайно досадно думать о том, что Вы лишены возможности заниматься тем делом, к которому лежит душа, и меня немало удручает то, что Ваши порывы не находят сочувствия и понимания, что Вас так ограничивают в свободе. Наша страна раскрепостила женщин; в наших летных школах и аэроклубах занимаются сотни девушек! С Вашим бы настроем – да к нам!..
– Нет! – страстно выкрикнул Остап, побледневший так, что это было заметно даже на его смуглом красивом лице. – Нет, нет и еще раз нет! Слушайте по слогам – ни! за! что! Ни за что на свете!
Свободный антрепренер из рода Багратион-Имеретинских, сидевший в окружении четырех хорошеньких юных девушек, взирал на них с откровенным ужасом.
– Погодите, Остап, – начала было Лиза, но тот не стал ее слушать.
– Я едва вырвался из Советов, а вы мне предлагаете добровольно туда вернуться? Да еще и вас туда провезти? Тайно? Через границу? Спрятав от царских жандармов?
Подруги кивнули.
Остап несколько раз глубоко выдохнул, пытаясь успокоиться и взять себя в руки. Впрочем, это ему не очень удалось.
– Девочки, милые мои, вы себе даже не представляете, что начнется, как только мы пересечем границу! Вы просто не понимаете, что такое НКВД и госбезопасность! Да вас на первой же станции ссадят и отправят в застенок. И будут допрашивать часами, допытываться, с какой целью вас заслали, какой подрывной деятельностью вы собирались заниматься. А потом, милые мои девушки, вас расстреляют. Да-да, расстреляют! Способны вы это понять своими наивными княжескими мозгами или нет?