Империум. Туман с Альбиона
Шрифт:
– А вот, сумел, места знать надо, - пошутил аспирант, но тотчас зашёлся в приступе кашля.
– Простите. Вы не поверите, но в меня молния шандарахнула. Я ночь под ливнем пролежал, вот и простудился...
Расспрашивая, Полина налила теплого молока из глиняного кувшина, предложила выпить. С жадностью опустошив стакан, аспирант сказал:
– Есть хочу зверски! Полина, а телефон далеко? Мне бы позвонить...
– Телефон?
– удивилась Полина и подняла брови, как бы изумлённо.
– Во что звонить? И зачем? А покормить, это я мигом!
–
– возмутился Руслан, не расположенный к шуткам.
– Ну, рация тогда! Допускаю, мобильник у вас тут не берёт, но какая-то связь должна быть! И дуру мне гнать не надо!
– О-о-о, похоже, у тебя опять горячка...
– огорчилась фельдшер, и не думая обижаться на "дуру".
– Погоди, я завтрак принесу.
Она велела больному лежать смирно, оставила халат в соседней комнате и вышла наружу. Немного подумав, Руслан поднялся с постели, оделся, благо ковбойка и джинсы лежали на стуле рядом. Чистые, сухие.
"Постирала, и спасибо, - затягивая ставший широким ремень, поблагодарил он Полину, встал, качнулся, оперся плечом о стену, - блин, совсем я ослабел".
Переждал дурноту, пошел к двери. На крыльце мальчишка строгал какую-то деревяшку, а теплый ветерок ерошил ему волосы. Голова Руслана кружилась. Решив немного отдохнуть, он сел на ступеньку, прислонился плечом к брёвнам дома, пробормотал, глядя на стружки, летящие из-под ножа:
– Пацан, что за деревня?
– Белый Бом.
– Сколько до Горно-Алтайска, знаешь?
– Горно чего? Неа, - мотнул головой мальчишка.
Рослав понял, что чего-то не понимает, но отнёс это на счет недомогания - голова сильно кружилась. Это заставляло мир крениться, и глазами воспринимался он как вид через трубу: не целиком, а кусками, по две-три избы вдоль раскатанного в пыль и грязь просёлка. Ладно хоть уши, пусть и глухо, словно ватой заткнутые, воспринимали гагаканье, кряканье, петушиные крики, мычание и поросячий визг - чисто сельскую озвучку.
– Вот глухомань! А в город, вообще, как добраться?
Мальчишка откликнулся:
– Староста, Тимофей Кондратьич, завтра собирались, с мобилавкой. Вон, где палисадник.
Пошатываясь, аспирант добрался к дому старосты. Крупная собака, лёжа посреди двора, похлопала хвостом по земле, как бы приветствуя, буркнула "гав" с закрытой пастью. На стук в дверь никто не ответил. Рослов вошёл в дом:
– Тимофей Кондратьевич?
Крепкий мужик лет сорока появился из второй комнаты:
– День добрый. Это тебя Мироничев привёз? С пасеки?
– Здрасьте. Мне надо в город.
– Завтра. Но ты бы отлежался, а? Мордаха красная, горишь ведь. Заплохеет в дороге, и что с тобой делать? Не зря Поля сюда бежит, - староста показал в окно, - ишь, всполошилась!
Аспирант успел задать ещё пару вопросов, удивиться, возмутиться, но Полина потребовала, чтобы он вернулся в постель, цепко схватила за рукав. Чувствуя, что сил на сопротивление не хватит, Руслан сдался и побрёл назад, в опрятный дом с вывеской: "Медицинский пунктъ". Хотя голова и кружилась, но аспирант отметил непривычный твердый знак, который в конце надписи стоял скромно, не выделяясь ростом и статью, в отличие от собрата из заголовка журнала "КоммерсантЪ". Насколько помнится, такой архаизм носил довольно странное название - "ер".
– Или "ять"?
Аспирант потёр лоб, задумался над совершенно неважным сейчас вопросом, но Полина оказалась девушкой решительной и быстро сбила его с дурацкой мысли. Она уложила Руслана в постель, поставила на кровать удобный деревянный столик на низких ножках, с которого тот с удовольствием поел. Куриная лапша с волокнами мяса, гречка и котлета - улетели вмиг. До чая фельдшер заставила принять ложку темной сладковатой микстуры, высыпала на язык больного сразу два порошка, потребовала запить киселём, а потом поставила укол.
Аспиранта прошиб пот, навалилась слабость, что веки не поднять, и он уплыл в забытьё. Когда проснулся - поздним вечером или ночью - в палате стоял полумрак, а за окном слабенько рдела заря. При неясном свете свечного ночника, похожего на бумажный китайский фонарь, Руслан сел, соображая - где же туалет?
Решив действовать "методом научного тыка" - искать за каждой дверью - он спустил ноги с кровати, нашаривая обувь. Пятка ударилась о металл, дребезжание заставило наклониться, а увидев ночной горшок, Руслан сообразил - придётся вспомнить детсадовские навыки. Встав в полный рост, он покачнулся от сильного головокружения, отчего сразу же сел и уже в такой позе зажурчал, облегчаясь. Никакого смущения при этом аспирант не испытал:
– А что? Не наяву, бред же!
Староверы?
Утром он проснулся без головной боли, и сразу, открыв глаза, задался вопросом - почему под потолком вместо привычной лампочки висела керосиновая? Гадая, как он вчера не заметил этого, аспирант спросил Полину, есть ли в деревне электричество? Та отмахнулась, опять напоила микстурой и порошками. А попутно спросила, что за татуировка у него на шее. Руслан гордо усмехнулся:
– Китайский иероглиф, который означает счастье. И приносит его.
– Да как же он может приносить христианину? Если нерусь придумала, значит, он только для них и годится. Нет, баловство это!
Тут в палату вошёл староста и сообщил, что пора ехать. Полина возразила, но после недолгого препирательства тот настоял на своём:
– Сказал, со мной поедет, значит, поедет! До города не помрешь, парень? Ну и ладно!
На улице Руслан напрасно искал взглядом столбы с проводами. И в доме Тимофея Кондратьевича роль светильника играла керосиновая лампа. Спрашивать старосту Руслан не стал, понял сам, что электрификация медвежьих углов России - дело далёкого будущего. Да и как расспрашивать, если рот полон слюной?