Империум. Туман с Альбиона

Петров-Одинец Владимир Андреевич

Из огня да в полымя

В комнате ещё стоял полумрак. Голова шумела, язык сухо ворочался во рту, плохо скользя по нечищеным зубам. Привкус ацетона и похмельной мерзости сразу объяснил Руслану - вчера он здорово надрался. Одежда кучками валялась у кровати. Босиком прошлёпав до ванной комнаты, аспирант нащупал фаянсовый включатель необычной формы. Поворотный. На щелчок отозвался газовый светильник, вспыхнул приятным розовым светом и за несколько

секунд разогрелся до ослепительного белого.

– Ах, да, я в другом мире, - вспомнил аспирант, и настроение упало ниже плинтуса, - в гостинице. В Томске. Киселёв меня сюда привёз... Мы с ним о чём-то договорились... А о чём ? Во, блин, не помню.

Он справил нужду, ополоснул лицо, напился из-под крана, с омерзением рассмотрел мешки под глазами. Щёки зудели от щетины в "оскфордском стиле", просили бритвы, и Руслан открыл горячую воду, побрился гостиничным одноразовым станком, оставив узенькую, щеголеватую полоску усов и абрис испанской бородки. С чего вдруг ему взбрело украшать себя - он не задумывался, хотя...

Голова совершила усилие, преодолела барьер стыдливого кокетства. Раньше аспирант Рослов старался выглядеть лучше перед самим собой, но теперь решил не врать. И сразу понял, что причиной стала элементарная трусость. Он боялся, что его узнают, тот же унтер Филиппов, поэтому желание изменить внешность копилось-копилось и прорвалось.

– А зачем? Не рыло, но речь и повадки вам надо менять, сударь, - сказал он отражению, которое сплюнуло зубную пасту и выдало скептическую гримасу.

Одеваясь, Руслан рассматривал визитку вчерашнего собеседника: "Киселёв Семён Михайлович, собственный корреспондент журнала "Экономическая новь". Беседа в ресторане и продолжение разговора в купе поезда аспиранту помнилась, как одно длинное собеседование, или, выражаясь новомодно, интервью при устройстве на работу. "Да, точно, я говорил, говорил и никак не мог выговориться. Пока обедали на вокзале, и потом, когда сели в поезд... И когда ужинали в вагоне-ресторане..."

Аспирант вдруг ужаснулся своей болтливости. Да, собеседник слушал очень внимательно, но почему постоянно подливал водку? Спаивал. И споил. Руслан только теперь понял, что разоткровенничался напрасно. Киселёв ведь не профессор физики, а журналист! Сумеет ли такой человек оценить важность знаний, которыми владеет электрометаллург Руслан Рослов? Сто процентов - нет. А разболтать, опубликовать эпатажную статейку, типа: "Попаданец из электрического мира"? Как пить дать!

– Нет, спасибо, Семён Михайлович, я делаю ноги... До Томска довезли, спасибо, а университет найти - плёвое дело.

Стенные часы показывали семь, когда Руслан бессовестно увернул в гостиничное полотенце только что использованный гигиенический набор. Мало ли как сложится, а бритва и зубная щётка в дороге не помешают. Бумажная сумка с ручками, найденная в коридорной мусорной урне, приняла в себя и джинсы с рубахой. Аспирант сдал ключ портье, пошел на улицу.

Швейцар, блестя пуговицами ливреи, отворил дверь, пожелал хорошего дня. Грузовой паромобиль - вчера Руслан узнал, наконец, в какой мир попал - пролетел мимо, размеренно пришепётывая клапанами. Двухэтажный автобус трубно гуднул, встраиваясь в поток из остановочного кармана. Несмотря на раннее утро, мобили шли один за другим, отчего ропот шин по квадратным плитам дорожного покрытия перекрывал другие звуки.

Руслан шёл к вокзалу, в который упирался проспект, вслух споря с вчерашним доброжелателем.

Вчера, в начале обеда, когда графин с коньяком был ещё полон, Киселёв посоветовал не мудрить, а подойти к любому полицейскому, сказать: "Я ходок". Дескать, никаких наручников, никакой тюрьмы, всего лишь беседа с врачом, а если психиатр признает аспиранта здоровым, то сотрудники Ордена подберут ему место жизни и работы.

– Ага, разбежался. Это электричество, не железки и палки, что пощупать можно... И хвалёный орден не поймет, насколько это важно - когда монахи в науке петрили? В лучшем случае мне шарашка светит, как при Сталине. Или солнечный Магадан, как шпиону. Нет уж!

Как назло, впереди появился полицейский. Руслан живо свернул в проулок, зашёл в арку внутреннего дворика. Здесь царила тишина, если не считать выкрики детворы, которая возилась в песочнице. Сзади послышались шаги, надтреснутый тенорок произнёс:

– Сударь, где дом номер шесть? Заказ остывает, а найти не могу.

Тщедушный мужчина нагонял аспиранта, держа в руках бумажный пакет с яркой надписью "Пальчики оближешь". Руслан открыл было рот, чтобы вежливо отказать, мол, не местный, как позади доставщика появился легковой мобиль. Пришлось податься к стене прохода. Дальше случилось непонятное, тотчас перешедшее в неприятное - тщедушный ловко и больно скрутил руку Руслана, втолкнул в машину.

Аспирант упал лицом на перину или подушки. Крепкая рука легла на затылок, вдавливая, поэтому крик угасал в мягкой глубине. Побрыкаться тоже не удалось - на ногах сидел человек, видимо, тощий. Мобиль заложил несколько поворотов, за время которых Руслан растратил воздух на вопль, и теперь учился дышать через подушку. Дело оказалось трудным, он едва не потерял сознание. Битва с похитителями только усугубила боль - ему заломили и вторую руку.

Паника породила вопросы, кто, зачем и почему похитил его, добавила страх: "Не убили бы!", когда тормоза скрипнули. Мобиль остановился. Действо продолжилось в других декорациях - Руслана выволокли, согнули в три погибели и заставили почти бежать по коридору в комнату, где толкнули на диван. Жадно дыша, он осмотрелся.

Это был кабинет, судя по обстановке. Массивный письменный стол с лампой под зелёным абажуром, солидные книжные шкафы, портативная пишущая машинка, кресло, два стула у приставного стола, портрет мужчины в парадном мундире, с лентой и орденами - на том месте стены, где обычно чиновники держат изображения глав департаментов или государства.

– Доброе утро, сударь, - прозвучал знакомый голос.

Вчерашний советчик прикрыл за собой дверь, занял кресло и жестом пригласил Руслана к столу. Свет из окна падал сбоку, отчего рот Киселёва выглядел жёстко очерченным, а глаза слегка щурились, особенно левый - как у охотника.

– Ну, коль скоро вы не дождались нас и не пришли сами, пришлось доставить силой.

– Минутку, - дошло до Руслана, - так вы... Вот это я попал! Блин, какого чёрта кормили, в гостиницу устроили? А, ну конечно... Кошки-мышки... Забавлялись, да?

– Помилуйте, сударь, кому нужна ярмарочная потеха на вокзале?

– И что сейчас? В кутузку, на опыты или сразу под расстрел, - скрывая дрожь в голосе, напустил на себя браваду аспирант, - как там у вас принято?

Собеседник усмехнулся. Аккуратная стрижка, усики и бородка, как у Чехова, Дзержинского, Калинина - придавали ему вид законченного интеллигента. В баритоне Семёна Михайловича появилось сочувствие: