Империя желания
Шрифт:
— Если ты хочешь.
Мы остаемся такими на мгновение, прежде чем он выходит из меня и использует салфетки, чтобы очистить меня. А потом он оказывается у меня между ног, и мы чистим одежду друг друга, как старая супружеская пара. Это вызывает у меня улыбку, когда я поправляю его галстук.
— Чему ты улыбаешься?
— Этому. Мы вместе проводим мирно время.
— Мы всегда так поступали, когда жили вместе.
— Да. Я скучаю по тем дням.
Он двумя пальцами приподнимает мой подбородок.
— Мы скоро вернемся в те
— Как ты можешь быть так уверен?
— У меня кое-что есть о Кинге.
— Ты… ты собираешься причинить ему боль? — да, с ним сложно, и в последнее время у нас были разногласия, но я никогда не позволяла никому причинять вред папе. Даже Нейт.
— Конечно, нет. Он твой отец. Я бы никогда не причинил ему вреда, даже если он этого заслуживает.
— Тогда что?
— Я скажу тебе, когда у меня появятся дополнительные доказательства.
— Почему ты мне не скажешь сейчас?
— Я не хочу вселять в тебя надежду ни на что, — он целует меня в макушку. — Выйди первой, а я последую за тобой, на случай, если кто-то будет снаружи.
Я обнимаю его, уткнувшись лицом в его шею. Я вдыхаю его аромат, и это так успокаивает и правильно. Почему папа и весь мир не видят, насколько это правильно?
Почему они не могут понять, что я никогда не хотела и не нуждалась в ком-то так сильно, как Нейт?
— Гвинет.
— Момент. Позволь мне еще побыть с тобой.
Я чувствую вибрацию в его груди, когда он стонет, прежде чем его сильная рука обвивает мою голову.
Мы остаемся так несколько минут, просто обнимаясь и чувствуя сердцебиение друг друга. Это мирно, но, как и любой мир, ему должен прийти конец.
Потому что войны должны происходить. Потому что они более постоянны, чем мир, как бы я ни старалсь думать иначе.
Нейт неохотно отпускает меня.
— Иди, пока он не заметил, что тебя не было слишком долго. Я не хочу, чтобы он обрушил на тебя свой гнев.
— Ты снова похитишь меня вот так, муж?
— Совершенно верно, жена.
Я улыбаюсь, целую его в губы и осторожно выхожу из кладовой.
На цыпочках иду к лифту, наблюдая за своим окружением, слава богу, мои кроссовки не издают ни звука.
Гараж кажется навязчивым, его ослепляющие белые огни заставляют меня тревожиться. Затем что-то еще подстегивает мое внутреннее беспокойство на ступеньку выше.
Очень знакомый голос, говорящий где-то.
Папа.
Дерьмо. Дерьмо.
Если он почувствовал на мне запах Нейта после простого прикосновения пальцев, у него сейчас случится сердечный приступ.
Я приседаю за одной из машин и смотрю в окно. Когда вижу, с кем разговаривает мой отец, между моими бровями появляется хмурый взгляд.
Это… Аспен.
Мой папа разговаривает с Аспен, и впервые с тех пор, как я ее встретила, ее трясет.
Полная тряска, например, когда я собираюсь сгореть.
Мне, наверное, стоит уйти, умыться и полить все тело духами, но любопытство
Боже. Это сложнее, чем я думала.
Я наконец-то нахожусь за машиной и могу их слышать, или, точнее, слышать своего отца. Он звучит холодно, а не в ярости, как когда он был с Нейтом, но в его голосе все еще есть ужасающая нотка. Он в быстром темпе включает и выключает зажигалку.
— Ты уйдешь. Меня не волнует, куда, но ты уйдешь отсюда.
Она качает головой.
— Нет… я даже не… не могу уйти…
Он хватает ее за локоть.
— Послушай меня, чертова ведьма. Ты потеряла свои родительские права в тот момент, когда оставили ее у моей двери двадцать лет назад и никогда не оглядывалась назад. Ты никогда не была для нее матерью. Ты для нее никто. А теперь ты исчезнешь тихо, как тогда, до того, как я тебя трахнул.
Мой подбородок дрожит, когда я смотрю то на него, то на Аспен. Она, с кем он говорит, это моя мама, верно? Двадцать лет назад никто больше не оставил у своей двери еще одного ребенка.
И… он сказал мама?
Аспен?
Мама?
Мои пальцы впиваются в металл машины, за которой я прячусь, и она горит.
Он горит так жарко, что я резко отпускаю его и подпрыгиваю. Я делаю это так внезапно, с такой силой, что оба они обращают внимание на меня.
Жизнь, какой я ее до сих пор знала, кажется большой, гигантской ложью.
И все это время я была шуткой.
Глава 35
Натаниэль
Я понял, что что-то не так, как только увидел Гвинет, крадущуюся за машиной.
Потом раздался чертовски громкий голос Кинга, потому что он не умеет молчать.
Затем все тело Аспен вздрагивает, поскольку она едва удерживается в вертикальном положении.
Но единственный человек, о котором я забочусь, — это девушка, которая стоит перед ними, ее рот раскрывается, а ногти быстро стучат друг о друга, будто она хочет пораниться.
Я подхожу к ней, хватая за локоть, потому что она на грани чего-то, а это нехорошо.
Ее взгляд скользит по моему, и она сглатывает несметное количество смущенных, приглушенных цветов.
— Нейт… они сказали… папа… называл ее моей мамой. Это ведь не так, правда?
Я сжимаю челюсть, затем смотрю на Кинга, который сжимает кулаки, потому что знает, что облажался. Он не мог просто молчать. Нет, он должен был устроить сцену, чтобы она узнала таким образом.
С тех пор, как он вышел из комы, он не проявлял особой ловкости. Даже я мог видеть, что его враждебность к Аспену неуместна. Она нанесла ответный удар изо всех сил, но он дошел до того, что саботировал ее дела, что на него не похоже. Он никогда не делал этого в прошлом, как бы сильно он ее ни ненавидел.