Империя. Цинхай
Шрифт:
– Ты предлагаешь начать играть в игру, а по ходу дела определиться, вру я или говорю правду? – приподнял одну бровь Сандо. Джин кивнул. – А сам я что должен думать по поводу своих действий изначально?
– Да ничего о них думай. Просто делай.
– Ага, большому кораблю – одиннадцать Оскаров, я не мастер в делах пантомимы и изобразительного искусства. Я могу быть либо безучастным и безэмоциональным, либо рубануть всё, что накопилось на сердце.
– Ну, если ты такой, то мне больше нечего посоветовать, - вернулся Джин к ужину. Сандо посмотрел на еду, не ощущая аппетита из-за навалившихся на него забот. Подумав ещё немного, он подсел к столику и взялся за палочки.
– Ладно, что порожняк толкать, приятного аппетита.
В беседке, в сумерках, никто не мешал Николь обниматься и целоваться с Хенконом, готовым раздеть её прямо там
Девушка толком не ощущала поцелуев и касаний, целиком занятая тем, чтобы не думать о Сандо, но в связи с этим непрерывно только о нём и думая. Что ж, успокаивало хотя бы то, что пока она его не донимает, он один, не вертится с какой-нибудь юбкой. Почему он готов переспать с другими, доступными и неразборчивыми, и не хочет взять её, возможно, одну из немногих здесь, которой без любви и неистовой привязанности, настоящей страсти никакого секса не надо? Из всего её окружения, подруг и сестёр, Николь точно знала, что таковых же очень мало. Фэй рассказывала всем легенду о какой-то потерянной любви, встреченной в юности, после которой не подпускала к себе мужчин, а Цянь, которую Николь обожествляла за красоту и то, как та умеет сводить мужчин с ума, хоть и прослыла в людской молве падшей и гулящей, никогда не была замечена с кем-нибудь, и Николь не могла убеждено подтвердить, что слухи о сестре истинны. Где же те многочисленные любовники, которых приписывают Вики, если она постоянно одна?
Как странно, ещё несколько дней назад, когда запала на Сандо, Николь и не думала называть это любовью, ей всего лишь хотелось добиться его, заманить, переспать. Иногда недостаток физической близости ощущался так остро, что вырывался неудержимыми домогательствами, но не ко всем же подряд! Давно уже она не бегала за кем-то, да и раньше сама она первой заводила романы едва ли с двумя претендентами из двенадцати, что у неё были. Но шло время, шли годы, ей двадцать четыре, а никого достойного, как не было, так и нет, а тот, что разжёг интересен сильнее, чем кто-либо, отвергает её и не собирается иметь с ней что-либо общее. Так какая теперь разница? Лучше дать плоти то, что она требует, утешить хотя бы её, если душу не получается. Хенкон видный, стройный, сексуальный парень, его приятно трогать, на него приятно смотреть, и плевать, что поговорить невозможно и никаких чувств нет, завтра он уедет, и Николь не придётся как-то избегать встреч и неловкости, прятать глаза. Она будет, как они, мужчины, свободна, только её назовут шлюхой, как они всегда это делают, но ей и на это будет плевать, на всё плевать. Слово «плевать» Николь повторила про себя так много раз, что чуть не начала плеваться на самом деле, приводя себя в порядок в ванной, из которой медленно вышла в спальню. Совсем недавно она готовилась точно так же, ожидая, что придёт Сандо, и с какой радостью она это делала! И ухаживала за собой, проверяя, не осталось ли где-нибудь на ногах не удаленного волоска, и ждала, а сегодня… В целом её не волновало впечатление Хенкона, она знала, что он хочет её и хочет секса, и ему будет без разницы, какие с неё снимать трусы, белые или черные. А разве не всё ли равно было бы Сандо? Скорее всего, но вот ей тогда было
Поправив чёлку перед зеркалом, Николь прыснула на себя с двух сторон духами, щёлкнула свет и, окунувшись в темноту, открыла дверь, чтобы выйти из спальни. Уже минут пять как перевалило за полночь, из-за сомнений она задерживалась, но это к другому она бы спешила, а здесь тянула и подталкивала себя насилу. Освещение проникло из коридора, но ровно посередине всё преграждала чёрная тень. Николь вздрогнула, не привыкшая бояться, но не обладавшая стальными нервами, чтобы противостоять внезапности.
– Ты никуда не пойдёшь, - изрёк Сандо, смотря на неё в упор. Руки, в его манере, скрещены туго на груди, так что бронзовые мускулы бугрятся на плечах, открытых чёрной майкой. На запястьях куча металлических, кожаных и каменных браслетов, все с подвесками-амулетами, на шее тоже болтаются шнурки и цепочки с характерными наёмническими талисманами. Руки в шрамах, сбитые, возле локтевого изгиба левой руки белая широкая полоса от лихого глубокого разреза, на предплечье тёмный, деформированный, похожий на келоидный рубец со следами грубой зашивки, наверняка от неоднократного ранения в одно и то же место.
– С чего это? – от неожиданности нахмурилась девушка, и, понимающая, что вся её каторга, разочарование и все муки вызваны именно отказами этого мужчины, стала возвращать свою ядовитость и колкость: - Кто ты такой, чтобы сообщать мне о том, что мне делать?
– Хоть бы и никто, самой тебе в голову не приходит, что не стоит делать того, что ты собралась?
– Почему? Назови хоть один аргумент, почему этого делать не стоит? – В этой части особняка было тихо. Соседняя комната опустела без Николаса, а, значит, подслушать их вблизи никто не мог. Чуть подальше располагалась комната Генри, затем Эмбер, где-то за ними – спальня Джексона и Марка, но наверняка в этот час мало кто сидел у себя, молодёжи не свойственно в неприкаянное лето протирать штаны на стульях в четырёх стенах. Однако Сандо молчал, не зная, что и сказать. Он и своё появление здесь с трудом аргументировал. – Ну, я жду?
– Хенкон тебя недостоин. – Николь надменно засмеялась, натянуто, показно.
– Да неужели? Меня? Что ж, я опущусь с его помощью пониже, и мы будем два сапога пара.
– Он не собирается с тобой быть парой – и это второй довод.
– Как странно, со мной не собираются быть парой те, кого выбираю я, но с удовольствием желают пристроиться те, кого я не в силах вынести рядом и часа. Что же мне делать, наёмник, удавиться от безысходности? – Сандо грозно свёл брови к переносице, чёрные, недовольные. – Я же не трогаю тебя больше, зачем ты явился, а? Стало скучно без бедной прилипчивой Николь? Больше никто не подогревает твоего самолюбия и не развлекает на досуге? Выдался свободный денёк, и ты подумал о том, как было круто ломаться и строить из себя неприступного мачо перед девушкой, которая не нашла в себе сил удержать свои чувства? Пришёл позвать меня обратно, чтобы я бегала, а ты убегал? Цирковая собачка пропустила свой выход на арену? – Губы Николь задрожали. – Нечего сказать – мужик! Даже трахнуть не можешь ту, которая была готова на это без каких-либо обязательств…
– По-твоему, настоящие мужики характеризуются тем, что согласны всегда, в любое время и с любой потрахаться? Отличный идеал, Николь! Есть к чему стремиться! В самом деле, если мужественность определяется неразборчивым и безотказным блядством, то я какой-то пидорас.
– Очень хорошо, что ты за меня сказал о себе всё, что мне хотелось, - прищурила ехидно глаза Николь.
– Тебе хотелось меня пооскорблять? Что же ты сдерживаешься? Я могу выслушать.
– Не хочу тратить на тебя время, меня ждут. – Николь сделала шаг в обход Сандо, но тот поймал её за плечо и поставил на место. – Руки убери от меня! – прошипела она, отмахиваясь, хотя руку он убрал ещё до этого.
– Я ещё раз повторяю – ты никуда не пойдёшь.
– Ты меня не удержишь! Если я захочу, то отдамся Хенкону, не сегодня, так завтра!
– Завтра он уезжает, так что с завтрашнего дня гуляй и ходи, где хочешь.
– Может, погулять за ним в Сингапур?
– Джиён будет без ума от такого неожиданного презента, дочь Дзи-си приплыла добровольно в руки! О да, Хенкон получит повышение по службе, а Дзи-си открытку с вашим с Драконом совместным снимком, в знак дружбы и того, что больше ты никогда Сингапур не покинешь.