Империя
Шрифт:
— Мы не можем на сей раз положиться на эту древнейшую из сдержек. Херст заключил сделку. Он будет кандидатом Таммани.
— Возможно ли это? — удивилась Каролина.
— С этими ужасными людьми все возможно. Предупредите вашего брата.
Пока Каролина объясняла, почему Блэз не будет выслушивать никаких предупреждений, в гостиную вошли Элис Рузвельт и ее муж Николас Лонгворт. Рут посмотрел на часы.
— Поразительно! Она пришла раньше отца. Очевидно, влияние Ника.
Элис выглядела если и не цветущей, как роза, то бронзоватой, как хризантема, а лысина ее мужа была красной от загара. Они поженились с большой помпой в середине февраля в Восточной гостиной, затем отправились на Кубу провести медовый
— Знаете, я поднялась на вершину холма Сан-Хуан и ничего абсолютно не увидела. Я все искала глазами джунгли — помните знаменитые джунгли, где стоял отец, а вокруг него свистели пули, они отскакивали от деревьев, а попугаи и фламинго — это я всегда дорисовывала к картинке — испуганно взлетали вверх? Никогда не видела места более заурядного. Холм — это небольшая кочка, и там нет никаких джунглей. Весь этот шум не поймешь из-за чего. Они нас, правда, угостили кое-чем под названием дайкири, это напиток с ромом. А потом я уже ничего не помню.
Прозвучало объявление о том, что идут президент и миссис Теодор Рузвельт, точно это было второе пришествие, а Теодор — богом, удовлетворенно осматривающим свое творение. У Эдит был усталый вид, как и положено добросовестной супруге творца.
Президент с обычной теплотой поздоровался с Каролиной, обычной потому, что «Трибюн» обычно его поддерживала. В виде вознаграждения он иногда приглашал ее в Белый дом, где что-нибудь ей рассказывал, как правило не очень значительное, но что еще нигде не печаталось. В этот сезон он казался еще более плотным и краснолицым; очевидно, тяга к энергичной, полной физических нагрузок жизни, за которую он агитировал других и которую вел сам, еще пока в нем не иссякла.
— Я жду вас как-нибудь к ланчу. Вы должны рассказать мне про Францию. Я так завидовал вам прошлым летом. Если бы я мог отсюда сбежать…
— Приезжайте к нам, мистер президент.
— С удовольствием!
— Если мне позволено на мгновение перестать быть придворной дамой, что будет с законопроектом Хэпберна? — Это был выдающийся юридический акт, который палата представителей приняла в прошлом году. Регулирование расценок на железнодорожный транспорт оказалось в центре национальных споров. Прогрессисты считали это необходимым способом контроля за железнодорожными пиратами, а консервативные суды и сенат видели в нем первые зловредные ростки социализма, который все американцы учились ненавидеть со дня появления на свет. Характерно, что Рузвельт колебался. Когда ему были нужны деньги на предвыборную кампанию, он пригласил железнодорожного магната Э. Х. Гарримана на обед в Белый дом, и никто не знает, кто кому давал какие обещания. Но Каролина запомнила один из адамсовских трюизмов, совершенно справедливый, но непостижимый для умов, сформированных американским образованием: «Тот, кто устанавливает цены на предметы необходимости, управляет всем богатством страны наравне с тем, кто устанавливает налоги». Этим было все сказано. Однако владельцы страны контролировали Верховный суд и сенат и потому не собирались ничего отдавать.
— Я буду стоять насмерть, конечно. Как всегда. На страже принципа. Я уверен, что смогу уломать сенатора Элдрича. Но чего я не приму, так это законопроекта, испещренного поправками.
— Забавно видеть вас в одном лагере с популистами вроде Тиллмана…
— Это ужасный тип! Но когда цель справедлива, разногласия можно забыть. Мы должны довести это до конца. Если мы этого не сделаем, то Брукс предвидит революцию слева или государственный переворот справа. Я сказал ему, что мы не из робкого десятка. Но даже…
Помощник с золотыми лентами проводил президента в центр комнаты; пора было приветствовать гостей.
— В этой самой гостиной в ночь после выборов Теодор сказал журналистам, что не
— Наверное, у него было временное помутнение, — заметила Каролина, с восхищением глядя на Эдит, которая умела придать своему лицу выражение заинтересованности, даже беседуя с отъявленными занудами.
— Я думаю, что эту безумную мысль ему подбросил безумный Брукс, которого он только что цитировал. Всячески демонстрируя свою незаменимость, Брукс просмотрел тысячи неопубликованных бумаг Адамсов и пришел к выводу, что оба президента Адамсы считали для себя достаточным один срок и презирали то, что сами назвали «предприятием второго срока».
— Согласна. Я думаю, что Теодор сказал это в приступе тщеславия.
Толстый маленький президент в этот момент демонстрировал немецкому послу новый прием джиу-джитсу, а губы Эдит зашевелились, произнося три осуждающих слога: «Те-о-дор».
— Ему будет очень скучно. Но он попытается управлять через своего преемника, через вас, мистер Рут.
— Никогда, миссис Сэнфорд. Во-первых, я бы этого не допустил. Во-вторых, я не буду его преемником. — Темные глаза Рута блестели. — Я слеплен не из президентского теста. Но если бы и был, я отправил бы своего предшественника в Ойстер-Бэй писать воспоминания. Эту работу нужно делать одному или не делать вовсе. А он может греться в лучах славы. Он любил войну и дал нам канал. Он любил мир и заставил японцев и русских подписать мирный договор. Он всегда будет известен — в политике это не больше четырех лет — как Теодор Великий.
— Великий — что? — чуть слышно спросила Каролина.
— Политик, — сказал Рут. — Это мастерство, а может быть, и искусство.
— Как лицедейство.
— Или издание газеты.
— Нет, мистер Рут. Мы творим, как истинные художники. Мы создаем новости…
— Но вы должны изображать главных действующих лиц…
— Мы это и делаем, но только так, как мы вас видим…
— Вы заставляете меня почувствовать себя крошкой Нелли.
— Я чувствую себя автором детективного романа.
По пути в обеденную комнату Элис рассказала о преимуществах своего нового положения.
— Можно иметь собственный автомобиль, а отец должен молчать…
— Ты социалистка.
— Почему социалистка? — недоуменно воскликнула Элис, не привыкшая, чтобы ее прерывали.
— Ты все пропустила, пока была на Кубе. Новый президент Принстонского университета [162] заявил: ничто так не способствует распространению в стране социалистических идей, как пользование автомобилем.
162
Будущий президент США (1913–1921) Вудро Вильсон.
— По-моему, он псих. Как его зовут?
— Не помню. Но полковник Харви утверждает в «Харперс уикли», что этот человек будет президентом.
— … Принстона?
— Соединенных Штатов.
— Никаких шансов, — сказала Элис. — У нас уже есть президент.
Блэз был в восхищении от Херста, который сумел стать кандидатом независимых сторонников честного правительства, ненавидевших политических боссов, и одновременно заручиться поддержкой Мэрфи из Таммани-холла и еще полудюжины столь же отвратительных князей тьмы по всей стране, которые, в случае избрания его губернатором Нью-Йорка в ноябре, готовы выдвинуть его кандидатуру в президенты против рузвельтовского ставленника. Херст взял на вооружение девиз Рузвельта: с помощью боссов бороться с боссами. Херст даже заявил, состроив скорее печальное, чем разгневанное, лицо, что «Мэрфи может быть за меня, но я не за Мэрфи». Так был заключен союз, и томагавки в вигваме Таммани пришлось пока припрятать.